ердо решил: "Царевич Хосро будет царем, ибо..."
     Хосро,  вынув шелковый платок,  надушенный тонким благовонием, протянул
его Ило.
     - Возьми, прикрой рану и... говори, что дальше?
     - Во  имя  Картли,  царевич,  скажу,  что надо.  Да  воссияет над твоей
короной грузинское солнце! Да...
     - Молчи,  презренный!  Как  смеешь голос подымать?  Или тебе мало одной
раны, еще хочешь?
     - Больше некуда, князь Кувшинский.
     - Как?  Как ты сказал?  - Зураб затрясся от хохота. - На, возьми кисет,
это излечит твою вымазанную кровью голову.
     - Не излечит,  князь. Если б бычьей кровью смочить... Счастливый Реваз,
он так поступил.
     - Ты что,  ишачий сын, сказал? - Андукапар свирепо сжал кулаки. - Я при
твоем князе тебя в кизяк превращу!
     - Правду  сказал,  князь  Аршанский...  больше  некуда.  -  Ило  сорвал
повязку:  на лбу зияла рана от удара клинка.  - Янычар полоснул, но я об его
башку тоже шашку сломал, тогда только ускакал.
     Зураб сосредоточенно разглядывал рану: "Сам себя ранил, так кинжалом не
бьют.  Только цель какая? Пока в мою пользу мелет ложь. А может, играет, как
с  пойманной мышью?  Убью на месте!"  -  и он притворно улыбнулся,  чтобы не
заскрежетать зубами.
     - Очевидно,  раны мешают говорить? Чувствую, тебе удалось подслушать, о
чем совещались за выступом.
     - Если б не удалось, светлый князь, как осмелился бы прийти? Все знают:
князь Зураб Эристави лучших лазутчиков имеет.  И  потом,  у  того,  кого бог
осчастливил родиться в Арагвском княжестве,  слух подобен оленьему. Не успел
я  как следует скрыться,  сразу такое услыхал:  "В  чем дело,  Нодар,  турки
запаздывают на  восемь  дней?  Очень  хорошо!  Саакадзе сейчас у  Сафар-паши
выбирает из двухсот янычар,  присланных Осман-пашой, сто умеющих стрелять из
пушек?  Еще  лучше!  Возьмем их  пушки  и  заставим их  янычар выучить наших
дружинников..."
     - Постой, - прервал гонца Шадиман, - выходит, Саакадзе в Ахалцихе?
     - Ты угадал,  светлый князь,  и почти все отчаянные "барсы" с ним.  Еще
такое  подслушал,  господин:  больше пятнадцати тысяч  через  восемь дней  к
Ахалцихе подойдет.  Тогда всю Картли окружат,  чтобы ни один хан...  ни один
сарбаз целым не  ушел.  Еще такое услышал,  какой-то азнаур другому говорил:
"Наш Моурави поклялся живым Иса-хана взять... Султану так обещал", - "Почему
не Хосро-мирзу?" - удивился другой. - "Э, какой ты недогадливый! Хосро-мирза
султану нужен,  как гусю папаха.  Иса-хан другое дело -  близкий родственник
шаха Аббаса..." -  "Э-э,  Пануш, у меня руки чешутся! Я первый на ананурскую
стену взберусь, хорошо знаю дорогу". - "Почему не на марабдинскую?" - "Опять
глупость показываешь! Наш Моурави сказал: "Марабда мне самому нужна". Взамен
Марабды два княжества султану обещал:  Сацициано и Саджавахо".  -  "Выходит,
три  князя  пострадают?"  -  "Почему три,  а  Арша?"  Султан так  и  сказал:
"Арагвское княжество и Арша мне, как золотой рог, нужны". А Марабда...
     - Ты,  верблюжий навоз,  хочешь уверить, что час напролет слушал и тебя
не поймали?
     - Мог бы еще час слушать,  но этот дурак Реваз вдруг предпочел обратить
свой зад в решето.
     Зураб  раздумывал:  "Выдать собаку  значит  выдать себя.  А  какая  мне
польза? И так чуть не погиб. Выручил лазутчик "барса". Он хрипло выругался.
     - Как  же  ты  спасся?  -  громко  спросил  Хосро-мирза,  заглушая смех
Андукапара.
     - Спасибо коню! Выскочили саакадзевцы, янычары тоже, ночь темная, а они
без коней.  Помахали мы шашками,  потом я схватил Реваза, перекинул на коня,
как вьюк,  и как ветер взвился.  Долго слышали издали конский топот,  только
опоздали,  пиначи.  Реваз как увидел,  что спаслись,  сразу со стоном с коня
сполз,  а  я сюда прискакал.  Еще благородная,  высокорожденная княгиня Нато
наказала тебе,  князь князей,  передать, - вдруг, нахально смотря на Зураба,
протянул Ило,  -  когда  в  Ананури будешь  возвращаться,  купи  два  отреза
бархата:  внучкам  хочет  послать.  Голубой к  лицу  княгине Маро,  Ксанской
Эристави,  а розовый -  Хварамзе,  княгине Мухран-батони.  Хотя обе - дочери
Георгия Саакадзе, все же очень любит...
     - Молчи,  презренный!  - не выдержав, вскипел Зураб. - Не испытывай мое
терпение!
     - Князь князей, что передать Миха? Слать еще гонцов или уже довольно?
     - Убирайся,  гиена!  Или я...  -  Зураб запнулся,  почувствовав на себе
проницательный взгляд Шадимана.  "Где моя зоркость?" - упрекнул себя Зураб и
уже добродушно произнес:  -  Иди, верный воин, пусть цирюльник тебя вылечит,
дня   через  два  отправишься  с   посланием  и   бархатом  к   благородной,
высокорожденной княгине Нато.
     Шадиман ладонью мягко провел по  выхоленной бороде и  предложил вечером
устроить состязание в  нарды,  а  пока  разойтись,  дабы  в  тишине обдумать
слышанное.
     Гонца никто не наградил:  пусть Зураб о своих лазутчиках заботится; тем
более, вести привез - лишь черту на радость.
     Хуже  остальных  чувствовал себя  Иса-хан:  "Если  Непобедимый что-либо
обещает -  непременно исполнит.  Да  защитит меня аллах от подобного позора!
Лучше пасть в бою. Но разве мало других дорог! Чем плох путь в Исфахан?"
     Конюхам показалось,