дставляя Кахети под кровавый меч "льва Ирана".
И  Саакадзе пожалел,  что  не  может  вернуть  на  мгновение озеро,  некогда
царившее между этими хребтами,  чтобы выплеснуть его из  каменных берегов на
замки и навсегда смыть их с прекрасной кахетинской земли.
     Сотни  Автандила и  Нодара  с  оранжевыми и  алыми  значками на  копьях
следовали за Моурави и "барсами". Во главе охраны, с самострелом через плечо
и двумя кинжалами на поясе, ехал Арчил-"верный глаз". Несколько поодаль тихо
вздыхал  Эрасти:   как   радовался  всегда  Моурави  кахетинскому  солнцу  и
благоуханию садов,  - а сейчас, опустив голову, застыл, как покинутый волной
утес.
     "Конечно,  Мухран-батони не  откажет Русудан,  -  углами стремян торопя
Джамбаза,  продолжал размышлять Саакадзе.  - Надо полагать, посольство будет
пышным и подарки по характеру Теймураза.  Пожалуют,  разумеется, и остальные
князья. Как не воспользоваться случаем лишний раз выразить мнимую покорность
царю?  А  царь воспрянет -  в  надежде отторгнуть от  меня дружественных мне
князей -  и  пожалует их шаири.  Ради идеи -  "князья превыше всего!" -  они
добьются  согласия  Теймураза.  Дружественные будут  притворно  сдержанны со
мною.  А  может,  кто  и  непритворно  перешагнет  через  дружбу...  Хорошо,
Мухран-батони,  говорят,  холодны к царю, за меня оскорблены. Думаю, за себя
тоже...  Еще Иесей Эристави Ксанский,  муж моей дочери, останется верен мне,
Зураб Эристави Арагвский, брат моей Русудан... Ого, Моурави, какая знатная у
тебя  родня!   Скоро  царь  Теймураз  тоже  родством  возрадует.   Хотел  бы
предугадать, чей братский поцелуй станет для меня смертельным?"
     - Почему смеешься,  Георгий?!  -  возмущенно выкрикнул Димитрий.  - Или
понравилось, как встречают тебя неблагодарные ишаки?
     Теперь  лишь  заметил Саакадзе,  что  при  въезде  картлийцев в  Телави
горожане словно сговорились:  от  холмов предместья до  белых башен крепости
они  высыпали  на  улицы,  расположились на  крышах  и  молча,  настороженно
смотрели вслед саакадзевцам.  Ни  одного приветствия,  ни  одного радостного
пожелания.
     - Э-э, мои друзья, правы телавцы: захотим - свистнем сотням Автандила и
Нодара - и завоюем виноградное царство, - засмеялся Дато.
     - Хуже,  что и  азнауры-кахетинцы попрятались,  -  процедил сквозь зубы
Ростом, - и не оказали внимания своему полководцу и сословному другу.
     - Боятся, - вздохнув, проговорил Даутбек, - царь Теймураз крепко держит
в золотой деснице своих баранов. Науку превращения живых в мертвых изучил он
в шахском Давлет-ханэ.
     - Вместе со сладкозвучным шаири, - неожиданно выпалил Гиви.
     Даже мрачный Матарс загоготал,  и,  конечно, вовремя, ибо картлийцы уже
проезжали мимо дворца,  где царь Теймураз, притаившись за занавесью, пытливо
наблюдал за веселыми всадниками.
     Галереи,  прилегающие к  дворцу,  наполнились вельможами и советниками.
Прискакал  скоростной гонец  и  сообщил  Чолокашвили о  следовании к  Телави
торжественного возглавляемого Мирваном Мухран-батони свадебного посольства в
нарядах цвета знамен картлийских княжеств.
     Но  царь  счел  нужным  предварительно  выслушать  Моурави,  ближайшего
родственника владетеля Арагви.
     Разговор  был  тайный,  присутствовали только  Чолокашвили,  Джандиери,
Вачнадзе и епископ Филипп Алавердский.
     Моурави настоял,  чтобы допущены были и его советники - Дато, Даутбек и
еще  Гиви,  как  предвестник удачи,  так верила Хорешани.  Князь Чолокашвили
нехотя согласился, но потребовал от картлийцев оставить, из уважения к царю,
шашки  у  оруженосцев.  "Барсы"  не  возражали:  они,  по  примеру  персиян,
собираясь к друзьям на пир, прятали за куладжей тонкие ножи...
     Георгий Саакадзе вручил свой меч Джандиери.  Князь покраснел, вспомнив,
как  на  Сапурцлийской долине  Моурави,  сжимая этот  самый  меч,  кинулся с
"барсами" на помощь кахетинским князьям.  "Моурави прав,  -  решил князь,  -
доверив мне меч,  я  не  допущу предательства,  тем более Моурави и  "барсы"
приняли предложение остановиться в  моем доме".  И он сам разрешил Автандилу
расположить свиту Моурави вблизи Малого зала, где совещались царь Теймураз и
Георгий Саакадзе.
     Поразила  Дато   сила  слов  Георгия.   Его   доводы  о   значении  для
Картли-Кахетинского царства  брака  царевны Нестан-Дареджан и  князя  Зураба
Эристави  Арагвского могли  поколебать даже  идола.  Царь  сопротивлялся все
слабее, советники все одобрительнее кивали головами.
     Возможно,  и не так легко согласился бы царь на домогательство Моурави:
разве  мог  забыть  то  пренебрежение властителей Западной  Грузии,  которое
осмелились они выказать ему,  не прибыв в Мцхета,  из приязни к Моурави,  на
коронование?  Но опасность действительно надвигалась,  как самум. Курчи-баши
Исахан  уже  сосредоточивал северо-иранское войско  на  юго-западных берегах
каспийских.  Лазутчики доносили,  что от  шаха Аббаса часто прибывают особые
гонцы к  ширванскому хану и бегларбегам ереванскому и азербайджанскому.  При
такой  нарастающей  угрозе  приходилось  считать  явной  удачей  возможность
присоединит