еть тут же, но, несмотря
на желание угодить простодушному "барсу",  только минуту могла держать в них
руки,  ибо обжигающее солнце не  способствовало испытанию дружбы нестерпимым
жаром.  Понадобились объединенные уговоры Даутбека и Саакадзе, чтобы убедить
Дареджан,  что она всю жизнь только и мечтала о привезенных ей "снеголазах".
Сам  Георгий безропотно взял посеребренную утку с  белым хвостом и  тихонько
предложил Даутбеку обменять ее на резную из дерева свинью.
     - Полтора часа тебя спрашивать буду, - кипятился Димитрий, - на что мне
папаха с заячьим хвостом и половина ослицы?
     - Как на  что?  -  искренне удивился Гиви.  -  На  эту половину приятно
смотреть,  а  без такой шапки русийцы в  лес за дровами не ездят.  Почему не
нравится?
     Остальные  "барсы"  не  считали  нужным  спорить  и,  к  радости  Гиви,
восхищались  подарками.  Даже  Эрасти,  тихонько  вздохнув,  надел  на  себя
длиннополый кафтан.
     Не  забыл  Гиви  порадовать и  семьи "барсов".  Для  объезда он  выбрал
субботний и воскресный день, дабы захватить ностевцев в их наделах.
     Не   особенно  доверяя  отцам   и   дедам  "барсов",   Папуна  вызвался
сопровождать Гиви в этой рискованной поездке.
     И действительно,  Иванэ,  отец Дато, побагровел, получив саженную шапку
из голубого сукна.  Папуна,  поспешно отказавшись от праздничной еды, уволок
Гиви  с   его  набитым  хурджини  и  Элизбару.   Там  обошлось  сравнительно
благополучно.  Младшая сестра Элизбара убежала в  слезах в  сад и бросила на
плетень костяного петуха с  неприлично растопыренными перьями,  а  сам  отец
Элизбара с  удивлением уставился на  монашеский посох с  черным яйцом вместо
надставки.
     Освободив  хурджини,   Гиви  с  веселым  сознанием  исполненного  долга
вернулся в  Тбилиси и тут же торопливо велел седлать коней.  С чистой душой,
на полдня раньше срока, выехал он с Дато в Кахети.

     Случилось  то,   чего  и  ожидал  Моурави.  Царь  Теймураз  не  поверил
донесениям азнаура Дато Кавтарадзе.
     - Мы возжелали ждать своих посланцев.
     - Но,  светлый царь,  я  числился только свитским азнауром и  мог легко
многое разведать.  Русия еще сама не оправилась от страшного бесцарствия,  а
ее исконный враг,  Польское королевство,  уже вновь готов выхватить саблю из
ножен.  Сейчас в Московии,  кроме твоего,  светлый царь, еще два посольства:
короля шведов и  шаха Аббаса.  Шведское королевство ведет войну с Польшей и,
по всему видно,  стремится перетянуть Русию на свою сторону.  Но Русии самой
выгодно использовать войско шведов и отразить нападение польского короля.  С
западных рубежей Русийское царство не  уведет ни  одного стрельца,  ни одной
пушки.  Умное государство иначе поступить не может.  Напротив, все свободное
войско,  все новые пушки Русия двинет из своих внутренних земель на западные
рубежи.   Нетрудно  понять  желание  царя   Михаила  и   патриарха  Филарета
договориться с  шахом Аббасом.  Вести две больших войны Русия не станет.  Ей
нужен мир с Персией. А что выигрываешь ты при таком положении, светлый царь?
От  лица  Георгия Саакадзе молю  тебя немедля приступить к  сбору грузинских
сил.  Лишь  только шах  Аббас заручится дружбой,  хотя бы  и  притворной,  с
Московией,  он тотчас вторгнется в Грузию.  Война неизбежна. Шах стремится к
одному:  победой смыть  с  себя  позор  марткобского поражения.  Грозный час
приближается!  Молю тебя, царь, выслушай и прими план ведения войны, который
день  и  ночь обдумывает Георгий Саакадзе.  Молю тебя,  царь,  внять просьбе
Моурави и  напрячь все усилия,  дабы склонить грузинские царства на  военный
союз.  Немедля  отправь за  Сурами  посланцев из  влиятельных князей,  пусть
добиваются согласия на совместные действия против шаха Аббаса.
     - О, знать вам не дано, куда стремлю я крылья! - вскипел Теймураз.
     В  выражениях,  бурлящих,  как  горный поток,  он  дал  понять,  что не
допустит указывать политический и военный путь ему, избраннику бога, который
не только наделил его двумя царствами,  но и  открыл тайну,  как вдохновенно
излагать свои мысли и  чувства в одах и шаири.  Он в мире ищет мудрость и не
намерен  унизиться  до  неразумных просьб.  Пусть  знает  Моурави,  что  он,
Багратиони, сам выступит против шаха, как уже не раз выступал.
     "И как уже не раз был побежден",  -  подумал Дато,  сожалея о напрасном
путешествии в Кахети. Вслух Дато сказал:
     - Георгий Саакадзе -  первый обязанный перед родиной. По первому твоему
зову, царь, он поднимет меч и щит.
     Теймураз молчал.
     Телавский двор  торжествовал.  Твердой  десницей царь  Теймураз выводил
Восточную Грузию  на  кахетинскую дорогу.  Успех  посольства в  России,  так
казалось вельможам,  предвещал усиление власти царя  и  окончательную потерю
престижа  власти  Моурави.  Отходило время  азнаурского мятежа.  Кахетинские
владетели предвкушали буйный расцвет своих  владений,  готовились уничтожить
раздел Кахети на  моуравства,  происшедший в  XVI  веке  и  способствовавший
укреплению царской власти,  и  восстановить эриставства,  усиливающие власть
князей, готовились поставить Кахетинское царство под свои фамильные знамена,
готовились с  помощью царя вновь захватить у  Ирана богатые Шеки и  Ширван и
разделить между собою.
     Чувство  неловкости  не   покидало  Джандиери.   И   не   потому,   что
несправедливо ущемлялись заслуги Саакадзе,  а  потому,  что  он  сам  боялся
последствий войны с  могущественным шахом.  Что ожидает царя и  советников в
лучшем случае?  Не  вновь ли  тоскливая крепость Гонио?  И  эта  не  слишком
заманчивая возможность вынуждала Джандиери быть в  числе немногих,  желавших
поручить ведение надвигающейся войны  с  шахом именно Георгию Саакадзе.  Вот
почему он даже рискнул просить царя прислушаться к советам Моурави. Но и эта
попытка была