милого дружка и  сережка из  ушка!  Да  вот  посол  свейский
сказывал царю-батюшке,  будто немцы Габсбурги на нас ополчились, а союзников
у  них  больше,  чем  капель в  море.  Не  хотят смириться к  поляки,  их-то
Сигизмунд в  короли всея  Руси нарекался...  И  намедни на  сидении боярском
много говорили о неспокойстве на украинах наших... В бунтовское время казаки
попривыкли к разбойной вольности, и невтерпеж им порядок царский...

                Комар летом лес грузил,
                В грязи ноги завязил;
                Его кошка подымала,
                Свое брюхо надорвала!
                   Комарики ух-ух,
                   Комарище бух-бух!..

     К  восторгу  горланивших  бояр,  скоморохи  подпрыгивали,  кувыркались,
ходили вприсядку. Гусляры все быстрее проводили по струнам.
     - У Хворостинина гостьба толстотрапезна! - надрывался Пушкин.
     ...хошь денно и нощно на Пушечном дворе отливают и выковывают пушки, но
врагов у Руси немало,  а рубежей неспокойных и того больше.  Царь и патриарх
ныне  замыслили ратных людей против ляхов да  немцев собирать,  а  снаряжать
придется в  первую голову пушками и пищалями,  и их,  того и гляди,  в обрез
придется.
     - Пусть по-твоему,  боярин,  но вера у нас одна? Вы на поляков и немцев
идете,  а шах Аббас кто? В какой церкви крещен? Или не он христианского царя
Луарсаба в башне заточил?  Или не он грузинское царство пеплом засыпал?  Так
почему отказываете нам в помощи против нехристя?
     - Чего не  ведаешь,  о  том  не  суди.  Государь-царь наш  и  святейший
патриарх Филарет против всех врагов греческой веры великий заслон строят,  а
пока не выстроен - терпи!
     - Нет,  боярин,  терпеть нам некогда, иначе заслонять вам нечего будет.
Давно бы  Грузии не стало,  если бы мы с  древних времен не вели войн против
магометан.  И  сейчас не  терпеть,  а  драться будем.  Да  живет  вечно наша
земля!.. Видишь на моей груди звезду? За нее можно взять целый город. Звезду
мне подарил в Индии магараджа,  их великий князь,  за то,  что защитил я его
семью от  озверелых кизилбашей...  Да  все,  что на мне видишь,  отдам я  за
пушки.
     - О,  о! Никак ты свой удел от царя хочешь отторгнуть, что за железо да
медь немыслимое богатство отдаешь?
     - Нет, боярин, мой удел - конь и клинок.
     - Добро!
     С  любопытством  и  доброжелательством  оглядел  Хворостинин  дворянина
Иверской земли. Бояре, совсем захмелев, не прислушивались к беседе хозяине с
грузином.
     Вдруг Долгорукий ударил кулаком по столу так, что все чары подпрыгнули,
завопил:
     - Я  сдвинулся,  а  ты уже выше меня сел!  Толстой,  шатаясь,  насел на
Долгорукого, вцепился ему в бороду:
     - Твой  дед  под  Калугой  конюшни чистил,  а  мой  воеводой в  Суздали
блистал!
     Приказав дворецкому нести  за  собой два  кубка,  Хворостинин торопливо
подошел к побагровевшим боярам:
     - Царские бояре,  еще в аду нассоримся,  а сейчас кому чару пить?  Кому
выпивать?
     Застучали кубки, закричали Долгорукий и Толстой:
     - Любо! Любо!
     С новой силой загудели гудки, зазвенели бубны, закружились скоморохи.

                Блоха банюшку топила,
                Муха щелок щелочила,
                Баба парилася,
                С полки грянулася!
                   Комарики ух-ух,
                   Комарище бух-бух!..

     - Помог бы,  да не можно, - тихо проговорил Хворостинин, опустившись на
место. - Лес тонок, а забор высок... А речи твои любы мне. Потайно объявляю,
как для брата родного:  буди воля моя,  я бы единым днем пушки поставил пред
тобою.
     - Хвастал Булат-бек,  будто  привез  ковчежец с  хитоном господним,  да
облепят его язык черви!  Клянется,  в  Картли шах Аббас святыню взял.  Разве
такое допустили бы  наши  отцы  церкови?  Обман персы придумали...  На  вере
играют, а хитон подменен.
     - Ежели  во  благо Руси,  то  может оказаться подлинным...  -  медленно
протянул Хворостинин.
     Дато изумленно вскинул глаза и больше ничего не сказал.  Бросив быстрый
взгляд на разошедшихся в пляске бояр, Хворостинин совсем склонился к Дато.
     - Слушай, что сказывать буду. Через неделю воеводствовать на Терки иду.
Так вот,  слыхал,  от  твоего стольного города любая весть на добром коне за
шесть дней долетит до моего слуха...
     Третьи свечи догорали в  паникадилах.  Холопы выводили под  руки  одних
гостей, а других выносили на руках и бросали в рыдваны, в возки, как мешки с
овсом.   И  где-то  визжали  развеселившиеся  боярыни,  слышались  возгласы:
"Благодарю на угощении!" Сенные девушки на руках подносили их к колымагам. А
в ногах путались скоморохи, горланили, хрипло выкрикивали:

                А синица-соколица
                Ногами-та топ, топ!
                А совища из дуп