Потом,  скрывать не стоит,
польстила просьба выборных от  пожилых:  не оставлять народ без поучительных
бесед.  Потом новые деды, как бы невзначай, в одно из воскресений, выходя из
церкви,  напомнили старшим дедам,  что перед богом все люди равны.  В  конце
концов путем взаимных молчаливых уступок все кончилось благополучно, и берег
Ностури  вновь  заполнился  оживленными обладателями трех  бревен.  И  пошли
воспоминания, и полилась беседа - знакомая, близкая, никогда на надоедавшая.
     А  сегодня?  Не успели ностевцы как следует отдохнуть после воскресного
обеда,  а  уж на бревнах не осталось места даже для муравья.  И что особенно
приятно щекотало самолюбие старших дедов,  новых  и  пожилых -  это  сборище
молодежи, густо рассевшейся на камнях у подножия бревен.
     - Э...  э...  ха...  хорошо сегодня солнце в Ностури купается,  - начал
прадед Матарса, - рыба любит, когда о ней небо вспоминает.
     - Откуда про  любовь рыбы  знаешь,  когда  у  нее  вместо сердца пузырь
стучит?
     - Кроме как для живота,  ни для кого пользы от рыбы нет, потому бог для
нее солнце жалеет - поверху лучи гуляют, а глубоко не окунаются.
     - Бог по  уму был узнан;  все же напрасно воду не греет:  вот у  старой
Маро внук купался, совсем синий от холода стал, сколько слез Маро потратила!
     - Э,  Павле,  женщинам слезы лить так же  трудно,  как кошке босиком по
крышам прыгать.
     - Напрасно женщин с кошками равняешь, лучше с птицами.
     - А чем похожи на птиц?
     - Никто не  обгонит их,  когда новость узнают.  Вот три луны назад царь
Теймураз только думал о рогатках,  -  лучше б он не думал, - а женщины уже с
криками по улицам летят:  "Вай ме!  Вай ме!  Что будем делать, опять пошлину
проклятым князьям платить!.."
     - Хоть на  птицу я  не похож,  -  скорее,  как клянется моя Сопико,  на
пожелтевший кувшин, - все же тоже слышал...
     И сразу на камнях задвигались, глаза загорелись.
     Прадед Матарса нетерпеливо выкрикнул:
     - Многое имею сказать, да воды у меня, как у рыбы, полон рот.
     - Может,  и  у  меня полон,  но не водою,  а  молодыми дружинниками,  -
насмешливо проронил старший дед.
     - На что тебе дружинники?
     - Мне нет,  а  Моурави велел всем пересчитать сыновей и  внуков,  коней
тоже, шашки тоже, колья то...
     - Тебе одному велел? Почему мы не знаем?..
     - Спали крепко. Вот мой Деметре ночью принесся от Арчила-"верный глаз".
     Тут все встрепенулись, стали припоминать приметы, предвещающие войну.
     Старый  Гвтисавар  сложил  накрест  сухие,  костлявые  руки  и,  тяжело
опершись всей грудью на толстую палку, неразлучную свою спутницу, сказал:
     - Январь наступил в среду -  зима была лютая,  пето будет сырое;  пусть
весна хорошая - зерна не ждите много, ждите смерти мужчин.
     - Ты ошибся,  Гвтисавар,  январь в четверг наступил, потому весна медом
пахнет... ждите смерти князей.
     - Прошлая луна крутой представилась,  как ледяная гора, а рога нацелила
на Большую Медведицу... Ветер войну несет...
     - Войны не  будет,  -  спокойно отпарировал самый пожилой.  -  Конь мой
вчера подкову потерял, после чего громко чихнул.
     - Чихнул?!  -  вдруг рассердился дед Димитрия.  - Мы собрались здоровье
желать чихающим лошадям или  о  подарке для  нашей госпожи Русудан говорить?
День ее ангела еще не скоро, но уже думать надо.
     - Э-хе,  уже год думаем, чем можем удивить? Если ее ангел не подскажет,
сами не догадаемся, хоть еще двадцать дней спорить будем.
     - Да будет слух и внимание! Если удивить не сможем, тогда лучше возьмем
медное блюдо, наполненное гозинаками.
     Смехом встретили незадачливый совет. Посыпались шутки.
     - Гозинаки?  Непременно!  -  закричал новый дед  Татришвили,  подмигнув
соседям. - Весна недаром медом пахнет, иначе чем поможет ностевкам, которые,
не ожидая медного блюда,  вот уже пятнадцать дней как собираются в замке и с
утра до ночи опрокидывают в  пудовые котлы с кипящим медом чищеные орехи,  а
девушки потом вываливают пряное варево на  доски,  расправляют лопаточками и
красиво нарезают гозинаки.
     - Я тоже видел...  говорят, на триста человек уже готово, а если триста
первый пожалует, как раз медное блюдо подоспеет.
     Смех  задребезжал,  словно покатилось колесо под  гору.  Перемигиваясь,
подталкивали друг друга.  Один предлагал преподнести в глиняной чаше чанахи,
другой -  платок с  мелким рисом,  вдобавок к  тем трем арбам ханского риса,
который прибыл из Тбилиси для пилава всем ностевцам и приезжим гостям. А дед
Матарса, под раскатистый хохот, предложил жареную курицу, как прибавку к тем
пятистам,  которых главный повар велел поварятам в назначенный срок общипать
для  сациви.  Кто-то  предложил турача,  как довесок к  той тысяче,  которую
заготовила Дареджан для  угощения всего  Носте.  Кто-то  посоветовал послать
ягненка,  ибо четырехсот отборных барашков,  уже запертых в сараях,  вряд ли
хватит  на  шашлыки,  особенно если  среди  приглашенных азнауров окажутся и
Квливидзе с Нодаром, а они непременно окажутся...
     Предлагали кувшинчик с вином,  как прибавку к бурдюкам, уже спущенным в
подвалы;  щепотку  перца  -  как  привесок к  груде  пряностей,  заполнивших
амбарец.  Много еще  было смеха в  придачу к  тому смеху,  которым встретили
незадачливый совет.  Даже озорной Илико,  племянник Эрасти,  вопреки запрету
вмешиваться молодежи в  разговор,  уговаривал послать еще  одну  розу,  дабы
дополнить те  двести  кустов