тском
соборе,  обещаю  щадить богатство церкови...  а  вы  сами  уделите,  сколько
захотите.
     - Да  не  отступится от меня сын божий Иисус Христос,  да пошлет совет,
достойный пастыря церкови...  Соберу братию,  и,  моля  бога,  обдумаем твое
обещание.
     Уже  стемнело.  Давно ушел Шадиман,  а  католикос продолжал пребывать в
глубокой задумчивости.  Изредка  треск  свечей  нарушал сумрачный покой.  На
тяжелых переплетах священных книг,  точно на могильных плитах,  поблескивали
кресты.  Нечто похожее на  раскаяние шевелилось в  душе католикоса.  "Может,
следовало  настоять,   чтобы   царь   Теймураз  назначил  Моурави  верховным
полководцем?  Опасно:  победит  -  непременно низвергнет Теймураза...  опять
смуты...  Нельзя допустить воцарения в  Картли имеретинского Александра.  Об
этом  Имерети мечтает.  Монахи  донесли:  на  помощь  Саакадзе против Левана
Дадиани надеется.  Опять же  католикос Имерети Малахия -  властный и  еще не
стар.  Возликует и  захочет первенствовать...  Двум католикосам в  Грузии не
бывать, а еще неизвестно, кого Филарет Московский поддержит. Теймуразу ничем
не  помог.  Трифилий настаивает на помощи Георгию Саакадзе.  Но не следует и
Теймураза восстанавливать против церкови.  А сейчас не опасно ли идти против
Симона?  Тоже царь Картли, ставленник коварного шаха Аббаса... Да будет воля
божья!  Георгию Саакадзе помощь не окажу.  Симона признаю,  если... Теймураз
будет побежден.
     Католикос  поднялся,   и  от  резкого  взмаха  черного  рукава  погасла
ближайшая свеча.
     Единолично приняв решение, католикос разослал по Тбилиси гонцов собрать
иерархов,  дабы  посоветовали  смиренному  ставленнику  Иисуса  Христа,  что
ответить Шадиману.
     С  высокой башни Метехи,  над  которым уже  нависло желтое знамя Ирана,
Хосро-мирза  любовался  Тбилиси,  расплывающимся в  голубоватых  тенях.  Ему
нравился  грузинский стольный город,  сочетание куполов,  башен,  балконов и
садов,  красочно опоясанных зубчатыми стенами, окаймленных лесистыми горами.
Но его удел Кахети. О ней он вздыхал в дни изгнания, о ней вздыхает теперь -
в  дни  славы.  Там Алазанская долина,  там горная Тушети,  там...  там царь
Теймураз.  Жаль,  Иса-хан  пожелал  пленить непокорного шах-ин-шаху  царя...
большую награду получит.  Но если бы господь бог дал... О аллах, при чем тут
господь?  Впрочем,  не  помешает...  Если  когда-нибудь  воцарюсь в  любимой
Кахети,  построю и мечети и церкви.  Пусть молится кто где хочет*. Не узнать
Хосро-мирзу.  Робость и  раболепие навсегда остались в  Исфахане.  Он  снова
царевич  Багратид  и  должен  по  праву  повелевать.  "Довольно  приниженной
покорности!  И шах больше не требует бессловесности -  недаром последний год
приглашал на  совет  в  комнату "уши  шаха"  и  для  поучения хитрым ходам в
политике и смелым взмахам шашки в битве - с врагами шах-ин-шаха, конечно. Но
кто умеет замахнуться шашкой,  тот теряет страх перед опасностью. Как-то шах
Аббас сказал:  "Я  свое царство мечом добыл,  и  ты  следуй по  моему пути".
Хорошо  следовать,   когда  каждый  хан   боится  вперед  меня   пропустить!
Предупреждения Шадимана излишни. Зураба Эристави я не хуже знаю, чем Георгий
Саакадзе.  Мною  обдумано  все  "от  луны  до  рыбы".  Ксанский  Эристави  и
Мухран-батони мне не страшны,  они разобщены. Опасны горцы, особенно хевсуры
и  мтиульцы,  -  они любят Моурави и  могут скатиться с гор на своих бешеных
конях. Один хевсур десяти сарбазов стоит... Выходит, если их тысяча придет и
тысяча мтиульцев,  не считая других, Саакадзе может изгнать нас не только из
Тбилиси,  но  из Марабды тоже.  Нельзя такое допустить,  необходимо отделить
горцев от Картли.  Не один Зураб,  но и  Шадиман не должен догадаться о моих
больших планах.  Пусть заблуждаются,  что я  ради красавицы княгини,  сестры
царя  Симона,  рискую двадцатитысячным войском.  Я,  Хосро-мирза,  сын  царя
Кахети,  имею право на престол...  Незаконный сын? У персиян нет незаконных.
Раз отец царь,  мать может быть служанкой,  -  все равно сын -  царевич. И у
ханов, и у купцов, и даже у простого амбала дети по отцу законны. А моя мать
княгиней была.  Не виновата, что царица вовремя не умерла. Я в Кахети у отца
как царевич рос.  И в Кахети как царь вернусь.  Одно важно сейчас:  остаться
победителем.  Шах Аббас ценит больше алмазов храбрость. Ему все равно, какой
ценой  уничтожить Теймураза,  а  мне  нет.  На  престол я  должен взойти под
радостный крик грузин,  а  не под сдавленные проклятия...  Всеми ухищрениями
буду  избегать  разорения  царства.  Я  должен  оправдать выбор  Саакадзе  и
сражаться с Саакадзе,  а заодно тайно и с Иса-ханом,  и с Исмаил-ханом,  и с
минбаши.  Все они сыновья знатных ханов,  все стремятся отличиться в Грузии.
Не придется!  Я, Хосро-мирза, воспрепятствую. Думается, поможет мне Шадиман,
- тоже собирается царствовать,  а  на  развалинах байрам не справишь.  Вчера
Гассан видел вещий сон, будто я на золотом коне въезжаю в распахнутые ворота
Тбилиси...  - теплая улыбка тронула губы Хосро. - Мой Гассан всегда для меня
видит хорошие сны.  Бывали сны,  конечно,  и  не  сбывающиеся,  тогда Гассан
клялся,  что и аллаху свойственно ошибаться. Мы всегда миримся, но не иначе,
как разбив кальян или дорогую вазу".
     ______________
     *   Впоследствии   Хосро-мирза   так   и   поступил,   воцарившись   на
картли-кахетинском престоле в 1632 году под именем Ростома. Ему был присвоен
Исфаханом титул "вали" - наместника шаха.

     В таких думах застал кахетинского царевича Шадиман.  Внимательно слушал
Хосро:  "Католикос недоволен вторжением иранцев в  Тбилиси?  А куда,  по его
мнению, должны вторгаться сарбазы шах-ин-шаха? В Аравийскую пустыню?.."
     Конечно, не до конца сказал Шад