ко времени,  сколько понадобится
для этой работы.
     Тинатин проворно отстегнула золотую пряжку.  В своем волнении хасега не
заметила,  что  на  Тинатин были не  шальвары,  как полагалось,  а  еще одна
прозрачная юбка.  Выбежав,  она  приказала Айше  и  Асме взять самые большие
корзины и шепнула:
     - Ханум  пожелала сочного кизила,  смотрите,  раньше  заката  солнца не
возвращайтесь.  Пусть  завтра  проклятые хасеги  лопнут от  зависти,  узнав,
сколько прогостила у меня любовь шах-ин-шаха.
     То  же  самое она шепнула старухе,  благоговейно опустив на  ее  колени
порванную юбку.  А  каве она подаст сама.  И,  схватив подносик и серебряный
кофейник, поспешила из комнаты.
     К восторгу наложницы,  ханум выпила две чашки, съела рассыпчатое тесто,
погрызла миндаль в меду и, словно случайно, вспомнила о Нестан.
     Гулузар встрепенулась:  вот чем она еще больше может расположить к себе
Лелу.
     - О  первая ханум Ирана,  удостой вниманием княгиню,  ее печаль подобна
туману осени, слезы ее подобны росинкам на изумрудных листьях.
     - Да,  добрая  Гулузар,  милосердие подсказывает повидать  княгиню,  но
приличествует ли мне...
     Гулузар принялась горячо убеждать не противиться доброму сердцу.
     Как бы колеблясь, Тинатин заметила:
     - Не  подслушивает ли  старуха?  Ведь  весь  гарем  будет  смеяться над
Гулузар - не к ней пришла в гости Лелу, а повидать княгиню...
     Но наложница еще сильнее заволновалась:  старуха плохо слышит и сидит в
самой  далекой комнате.  А  пока  будет  царственная Лелу  беседовать,  она,
Гулузар,  станет на  страже у  дверей:  лишь  кто  приблизится,  она  громко
засмеется, и княгиня успеет покинуть комнату встреч.
     Боясь новых возражений, Гулузар поспешно скрылась за легкой занавеской.
     С  волнением прислушивалась Тинатин.  Наконец шелест шелка -  и горячие
руки обхватили ее шею.
     Задыхаясь,  Тинатин шептала:  прекрасна ее  подруга,  еще  нежнее стали
лепесткам подобные щечки, еще сочнее кизиловые уста. Нестан тоже не уступала
в изысканных сравнениях.  Обе с упоением вслушивались в грузинские слова. О,
как отрадна речь родины! Каждая буква - звук струны чонгури!..
     Они  говорили  и   не  могли  наговориться,   целовались  и   не  могли
нацеловаться. Плакали девичьими слезами, радуясь детской радостью... А время
шло, и его не хватало, как воды в пустыне.
     - Не печалься, моя Нестан. Скоро солнце разольет лучи на твоей дороге.
     - Нет, моя любимая Тинатин, солнце навсегда ушло с моего пути.
     - Как можешь сердить бога?  Разве Зураб хоть на один час забывает,  где
ты?
     - На  всю жизнь забыл...  Я  знаю Зураба:  нашел бы способ вырвать меня
отсюда,  если  бы  продолжал  любить.  Разве  мало  монахов,  которых  можно
переодеть купцами?
     - Нестан!  Ты  навела меня на  хорошую мысль,  да  будет тебе известно,
купец Вардан прибыл из Картли.
     - Вардан Мудрый? Лазутчик Шадимана? Что же, он без хозяина остался, или
нового приобрел?
     - Нет, моя Нестан, Вардан остался верен князю: Шадиман бежал в Марабду.
     - Беж-а-а-ал? Кто мог выдумать такое?
     - Мусаиб.  Мудрый  купец  устроил  мудрому князю  побег.  "Барсы",  эти
хищники Саакадзе, в полном неведении.
     Зеленые глаза Нестан потемнели от изумления: Шадиман бежал от "барсов"!
Неужели умная Тинатин верит в немыслимое?..  От "барсов" и ястреб не улетит,
если они не захотят... Значит... Но почему?.. Ведь Шадиман опаснее змеи!..
     Нестан  терялась  в  догадках,  она  хотела  поделиться сомнениями,  но
спохватилась.  Тинатин  ненавидит Саакадзе как  виновника гибели  царя;  она
может выдать Вардана как лазутчика Саакадзе.
     - Но какая мне польза от его приезда?
     - Моя Нестан, сердце подсказывает, что Вардан привез послание не только
шаху от Симона глупого, Исмаила веселого и Шадимана лукавого, но и тебе - от
Зураба любящего.
     - Нет,  если  и  привез,  то  от  доброй  Хорешани или  сострадательной
Русудан...
     - В часы раздумья меня осенила мысль. Мусаиб одобрил мое желание купить
у   Вардана  грузинские  товары.   Я  приглашу  гарем  полюбоваться  тонкими
вышивками. Прирученная мною Гулузар придет со своей прислужницей, под густой
чадрой никто не увидит ее зеленых глаз и желтых кос. Улучи миг, пусть Вардан
увидит тебя;  если привез послание, передаст с товаром, если нет - в Тбилиси
расскажет Зурабу, что узрел тебя в черной одежде рабыни. Купец дважды придет
ко мне, захочешь послать ответ в Тбилиси - положишь в кисет, - у купцов свой
закон: если возьмет плату - выполнит поручение.
     - Моя Тинатин,  непременно напишу Хорешани и Русудан... если... если от
Зураба не будет знака его любви.
     Тинатин  взглянула  в  окно,  торопливо  вынула  из-за  пояса  узенькую
трубочку и протянула Нестан:
     - Это  послание Луарсаба,  я  переписала его по-грузински для тебя;  ты
лучше меня знаешь царя Картли, подумай и помоги, успокой мою тревогу.
     Чуть  шелохнулась занавеска,  осторожно выглянула Гулузар и  счастливым
голосом проговорила:
     - Высокорожденная ханум,  прислужницы уже притащили кизил, еле донесли,
и старуха благоговейно починила твое одеяние.
     - Благодарю тебя, моя Гулузар. Зови девушек.
     Нестан, поцеловав Тинатин, выскользнула в боковую дверь.
     Возбужденно  рассказывали  прислужницы,  как  вскарабкивались на  самые
верхушки за лучшими ягодами. "Да удостоит ханум, прекрасная, подобная пуне в
четырнадцатый день ее рождения,  прикоснуться к кизилу, такому же алому, как
ее губы".
     Тинатин раздала прислужницам по маленькому кисету.
     - Я вижу,  вы слишком старались,  завтра советую на май