нул к  горлышку Андукапар,  перекрестившись по-стариковски,  как  это
делали его рабы.
     Молодой дружинник с  жалостью посмотрел на  них,  взял  свой  бурдючок,
наполнил доверху кожаную чашу и  преподнес раньше Андукапару,  как старшему,
чья седая борода, помимо воли князя, не переставала трястись.
     - Правда,  твой князь - собака, если в такой путь не взвалил каждому на
коня бурдюк с вином!  Пей за здоровье Моурави, который и о таком, как ты, не
забывает.
     - Да прославится имя Великого Моурави!  - радостно выкрикнул Андукапар,
перекрестил чашу  и  залпом выпил прохладное вино,  в  душе  желая с  каждым
глотком погибели всем "барсам" и "барсятам".
     Телохранители ощутили неловкость:  князь - хорошо знали они - не поднес
бы  им  после пережитого ужаса и  по  капле из своего фамильного кувшина.  А
тут?..  Они  с  такой  непритворной  жадностью  проглатывали  угощение,  что
окончательно рассеяли подозрение дружинников.
     - По какому делу ползете?
     - По важному,  батоно,  - поспешил ответить Андукапар, уже успевший все
обдумать.
     - Это сами видим, раз головы не жалеете!
     - Может, черту сватать княгиню Гульшари?
     - Хорошо, с нами князь не спустился, - засмеялся Махара, - ваш разговор
не пришелся бы ему по вкусу.
     - Ты прав,  монах,  хорошо для князя, что не спустился, мы бы его сразу
по рогам узнали.
     - Бедный князь:  из-за  своей  щедрой княгини папаху не  может  носить,
башлыком обходится!
     - Ох-хо-хо-хо! - разносилось эхо по ущелью.
     Много усилий стоило Андукапару не выхватить спрятанную в  шарвари шашку
и не расправиться с саакадзевцами,  а заодно и со своими рабами,  но на этот
раз  он  предпочел  подхватить веселость  и  заливисто захохотал,  но  вдруг
недоверчиво, как бы по привычке оглянулся:
     - Вам хорошо смешить ущелье,  а  я  -  старший мсахури рогатого -  даже
хвостатому не  пожелал бы свататься к  княгине,  ибо она и  черта в  теленка
превратит.  -  И  дружески  ударил  по  плечу  обалдело смотревшего на  него
телохранителя.
     Тот понял этот знак и  принялся осыпать проклятиями и насмешками темный
дом  Амилахвари.  Лишь один Махара недовольно пробурчал,  что  господина бог
послал,  иначе  от  кого  такую власть князь имеет?  Если  его  хлеб  только
нюхаешь, и то грех ругать. А по делу едут они очень важному: князь задумал с
братом посоветоваться, как дальше жить. Княгиня скучает, хочет в Тбилиси, но
устрашается гнева Моурави.
     Заметив настороженность дружинников, Андукапар перебил Махара:
     - Вот  князь  Андукапар  и  решил  просить  Мцхетского митрополита быть
посредником между  ним  и  Моурави,  потому и  монаха с  нами  погнал:  один
свалится - трое дойдут, трое убьются - один дойдет, с конями тоже так.
     - Утешьте раба верующего,  добрые воины,  -  подхватил Махара, - Христа
бога  нашего  евангельское слово  к  вам:  не  оставляйте  на  опасном  пути
странника,  и не оставляемы будете.  А я,  яко кроток есмь и смирен сердцем,
прилежно вознесу моление о жизни вашей любославной и преблаженной.
     Саакадзевцы переглянулись, и их начальник спросил уже более доверчиво:
     - А обратно как будете возвращаться?
     - По ответу и дорога ляжет,  азнаур, - польстил дружиннику Андукапар, -
если  митрополит уговорит Моурави,  открыто поедем,  если  Моурави откажет -
опять придется черта беспокоить и по его спине карабкаться к замку.
     Пока  шли  эти  разговоры,  телохранители расстелили бурки,  стреножили
коней и, упросив дружинников постеречь их, сами тотчас захрапели.
     Подобное  спокойствие окончательно рассеяло подозрение саакадзевцев,  и
когда на  рассвете слуги князя поднялись и  уже,  как свояки,  расположились
вокруг котла,  причмокивая и облизывая усы,  начальник ободряюще проговорил,
что провожатых с  ними не может послать,  а  бурдючок с  вином даст,  и если
придется им  вернуться,  то  покажет покорным ишакам более удобную тропу для
подъема в замок.
     Андукапар содрогнулся:  неужели нашли  уязвимое место?  По  возвращении
необходимо тщательно осмотреть все окрестности замка.
     Вздыхая и кряхтя, он влез на коня, за ним - остальные.
     Они рассыпались в  благодарностях за вино и  сочувствие.  О,  как бы им
хотелось гнать коней!  Гнать так,  чтобы искры летели из-под копыт.  Но  они
продолжали ехать  неторопливым шагом,  чувствуя  за  собой  слежку.  Лишь  к
полудню тонкий слух Махара удостоверил,  что за ними больше никто не следит.
Но  даже тут они не решались ускорить рысь.  Только когда ущелье наполнилось
густым мраком,  свернули с пути,  углубляясь в горный лес.  И здесь замертво
свалились с  коней,  ибо  ночь напролет не  смыкали глаз,  крепко сжимая под
чохами клинки.
     Лесистые горы,  заросшие овраги, клубящиеся расщелины и узкие теснины -
вот путь надменного Андукапара Амилахвари от замка Арша до замка Марабды!
     Остальным князьям тоже нелегко было решиться на рискованное путешествие
к князю Шадиману.  Получив свитки, пропитанные тонким ароматом благовония, с
золотыми  заглавными буквами  и  витиеватой печатью  Сабаратиано,  князья  и
обрадовались,  и  перепугались.  Они  устремились к  Цицишвили и  целый день
обсуждали -  как  быть?  Не  рано ли?  Может,  подождать дальнейших действий
Саакадзе? Или не следует допускать укрепления могущества "барса"? Но пока он
с князьями почтителен, обо всем советуется. Другой, будь это даже владетель,
вспомнив старое,  не  удостаивал бы почестями.  Разумнее всего отказаться от
приглашения Шадимана и  поставить в  известность Саакадзе об их преданности.
Но есл