ляется положение церковных азнауров.  Монастыри требуют от
них строгого соблюдения тех же  порядков по  отношению к  крестьянам,  какие
узаконены католикосатом в монастырских владениях.  Но то,  что легко богатой
церкви,  не  под  силу  маленьким хозяйствам церковных азнауров.  Постоянное
войско  откроет  им  двери  к  богатству и  славе.  Церковные азнауры сейчас
тянутся ко  мне.  Необходимо тайно  помочь лучшим их  фамилиям откупиться от
церкви.   Запиши,  Дато:  Карсидзе,  Элиозашвили,  Квалиашвили,  Таниашвили,
Кадагишвили,   Зумбулидзе,  Кавришвили,  Тухарели,  Бочоридзе,  Ананиашвили,
Мамацашвили. Эти - уже готовые начальники сотен. Усиливая сословие азнауров,
мы тем самым укрепляем единовластие царя -  значит,  ослабляем владетелей. В
конце концов после долгой борьбы и церкви придется подчиниться царству.  Нам
предстоит важное и длительное дело, но...
     Георгий прислушался к ржанию коней и вышел на площадку.  Иорам и Бежан,
размахивая нагайками, выехали из ворот и понеслись к мосту.
     - Видели?  -  рассмеялся Георгий.  -  Мальчики спешат уже на съезд.  Не
мешает  и  нам  последовать  их  примеру.  Даутбек,  дня  через  два  начнут
собираться в  Носте азнауры.  Ты  еще  успеешь отвезти католикосу знак  моей
признательности.
     Саакадзе  достал  из  ниши  кулазани  -  узкогорлый  серебряный кувшин,
зирандази с  золотыми застежками и  тринадцать драгоценных пуговиц,  из коих
двенадцать для  венца,  а  одна  для  парадной  мантии.  Даутбек  недоуменно
наблюдал за другом,  а Дато,  улыбаясь,  вертел гусиное перо, понимая: этими
дарами Саакадзе хочет усыпить подозрительность первосвятителя.
     - Сегодня,  - продолжал Георгий, - еще придется поговорить со стариками
о шерстопрядильне.
     - Поручи лучше деду Димитрия, зачем тебе заботиться о мелочах.
     - В цепи,  Даутбек,  все звенья одинаковы.  Силу надо черпать из своего
колодца.  Такой колодец для меня - Носте... Вот что: на съезде не все скажем
азнаурам, учтем опыт далеких лет.
     - Тогда, Георгий, другое было, царь законный сидел.
     - И теперь законный,  Дато,  больше чем законный - "обязанный". Будет о
царстве радеть -  удержится; возомнит о себе, начнет своим величием кичиться
- другого посадим.
     - Опасно царями,  как мячом,  играть. Народ уважение потеряет. Лучше за
крепко закрытыми дверями этого учить.
     - Пока не могу жаловаться, мой Даутбек: не только Кайхосро, но и старик
Мухран-батони во  всем  послушен мне.  Немножко тревожат князья,  только для
виду  примирились они  с  Кайхосро.  А  сейчас важно все  силы спаять и  так
повернуть,  чтобы  владетели сами  под  знамена постоянного войска поставили
своих дружинников,  хотя бы из месепе и глехи...  Думаю, умный Шадиман такое
же им посоветует. Для князей выгодно предоставить Саакадзе обучать их воинов
высшей  науке  боя.  А  если  Шадиман думает,  что  в  удобную минуту князья
потребуют от царя вернуть им их дружины и угостят меня раскаленным ядром, то
он ошибается: от Георгия Саакадзе войско не уходит.
     - Ты  так говоришь о  "змеином" князе,  точно он против тебя уже плетет
паутину в Метехи.
     - В Метехи нет, а в Марабде наверно...
     - В Марабде? А кто его туда впустил?
     - Я.
     Дато и Даутбек вскочили,  готовые закричать, но они на миг потеряли дар
речи и лишь тяжело дышали.
     - Понимаю вас,  мои воины...  очень понимаю, но без содействия Шадимана
мне  не  удастся убедить князей.  А  без  княжеских дружин -  будем говорить
прямо,  заблуждаться опасно,  -  слишком мы  сейчас малочисленны.  Шах Аббас
может пожаловать в любой день. И не только это...
     Вытерев  пот  со  лба,  Даутбек  большими  глотками  опорожнил глиняный
кувшин.
     - Теперь я разгадал, почему ты выпроводил "барсов" из Тбилиси!
     - Да,  я  решил один  ответить за  этот рискованный шаг.  Пусть Шадиман
раскинет свои ветви, дабы муравьи могли узреть расцвет ядовитых цветов.


ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

     По старогорийской дороге и по горным тропам съезжались к Носте азнауры.
Царские  азнауры  прибыли  одетые  в   цвета  правителя  Кайхосро  из   рода
Мухран-батони.  Церковные  азнауры  щеголяли  куладжами и  чепраками любимых
цветов католикоса. Были здесь и княжеские азнауры, и не только принадлежащие
дружественным фамилиям -  Зураба Эристави, Мухран-батони, Ксанских Эристави,
но даже зависимые от Цицишвили,  Амилахвари, Джавахишвили, Липарита. Времена
переменились,  возросла сила Георгия Саакадзе. Многие из них уже не скрывали
желания избавиться от  своих владетелей и  стать вольными азнаурами царства.
Они  нарядились в  цвета  знамени Великого Моурави.  Лишь  Гуния  и  Асламаз
продолжали носить одежду изысканных цветов Луарсаба Второго.
     Сторожевые дружинники заметили,  что  за  каждым  азнауром следовало не
менее  трех  слуг,   вооруженных  копьями  и  самострелами.  Всадники  сразу
заполнили  большой  двор  замка,   но  едва  успели  разместить  в  конюшнях
азнаурских коней,  как  тут  же  были расхватаны ностевцами и,  как почетные
гости, отведены в назначенные им для постоя дома.
     Старый  Квливидзе,  слегка раздавшийся в  плечах,  и  возмужалый Нодар,
удивительно похожий  на  своего  отца,  пожаловали на  следующий  день.  Эта
кичливость вызвала у  "барсов" ироническую усмешку.  Но  Саакадзе прощал все
слабости тщеславному азнауру из-за его заслуг.
     Наконец  дозорные на  зубчатой стене  известили о  прибытии кахетинских
азнауров:  прославленного метателя дротиков Гараканидзе и побелевшего в боях
малословного  Нацвлишвили,  близких  к  двору  Теймураза  -  Сулханишвили  и
Таниашвили,   друга   гомецарских  тушин  отважного  Заала  Деканозишвили  и
советника царского Совета прозорливого Лома Шатберашвили.
     Этих  азнауров,  влиятельных и  уважаемых в  Кахети,  Саакадзе особенно
ждал.  Они  должны  были  стать  проводниками  его,  пока  тайного,  замысл