иной, которая разражается воплями.
     Но  Эрасти  благодушным  приветствием  рассеял  страх.  Пожелав  добрым
горожанам приятной еды,  он просил не нарушать богом благословенную семейную
трапезу.
     Вардан  встрепенулся:  если  этот  чертов хвост,  по  обычаю,  высказал
пожелания,  значит  плохое не  замышляет.  Справившись наконец с  крылышком,
Вардан робко попросил гостя,  присланного ангелом, и отважных воинов оказать
честь его скромному столу.
     Чем дальше,  тем больше оживлялся Вардан, суетились женщины, настойчиво
угощали  сыновья.   Гости  с  удовольствием  раздирали  жирных  кур,  смачно
облизывали пальцы,  осушали чашу за чашей терпкого прохладного вина, вытирая
затылки пестрой тканью.  Лишь  когда старшая невестка внесла третий поднос с
медовыми сладостями,  Эрасти беззаботно сообщил, что Моурави ждет Вардана на
разговор.
     Нельзя сказать,  чтобы обрадовало такое приглашение, но Вардан понимал:
сопротивляться  бессмысленно.   Потом  -  если  бы  его  вздумали  кинуть  в
подземелье,  Эрасти не  ел  бы  у  него хлеба и  не  пил вина.  Вардан почти
спокойно надел воскресный архалук и отправился с Эрасти.
     Входя в дом Саакадзе,  купец снова оробел.  Зачем зовет? Более получаса
томился  он  в  зале  приветствий,  осаждаемый тяжелыми  мыслями.  Почему-то
назойливо преследовало:  напрасно столько птиц  перерезал,  многие  неслись,
трех  наседок с  яиц  согнали,  а  племенного петуха  сварили.  И  так  ясно
слышалось кудахтанье встревоженного птичника,  что,  когда  вошел  Саакадзе,
Вардан  Мудрый  развел  руками,  сокрушенно простонал:  "Что  будешь делать,
многое в жизни напрасно творит человек".
     Саакадзе пропустил мимо ушей запоздалое признание,  небрежно ответил на
подобострастный поклон и принялся расспрашивать о торговых буднях майдана.
     Купец ободрился;  забыв о мучивших его ужасах, он весь ушел в подробное
описание вьюков и  кип.  Не поскупился и на черную краску для многочисленных
своих врагов - этих баранов, тормозящих расцвет базара. Зато немногих друзей
он представил как ангелов, страдающих за грехи сословия.
     Внимательно слушал  Саакадзе купца,  советовался,  как  исправить беду,
говорил о  скором обогащении тбилисского купечества и  так очаровал Вардана,
что тот стал путанно виниться.
     А  Саакадзе продолжал развивать обширный план,  точно  сидел  перед ним
давнишний его советник.  Вот первый караван из Эрзурума прошел уже Ахалцихе.
За ним потянутся вереницы верблюдов с турецким товаром.  Наверное,  и Вардан
заготовил на обмен немало тюков, недаром "Мудрым" прозвали его - от рождения
владел даром предвидения.
     Купец  в  смущении молчал,  теребя архалук,  сжимая и  разжимая толстые
пальцы.
     - Думаю,  мелик прав,  и для тебя настанет в Тбилиси горячее время. Или
окончательно намерен переселиться в Иран?
     - Моурави и в мыслях не помышлял о таком, - пролепетал Вардан.
     - Почему?   В   Иране  тоже   неплохо  обменять  товар,   купцы  всегда
прокладывали  дорогу  в  дружественные и  вражеские  земли.  Царства  многим
обязаны смелости купцов.  Прямо скажу:  купцы - полководцы богатства. Раньше
приходит монета,  а за нею клинок.  Аршин имеет такую же власть,  как и меч,
ибо они равно утверждают могущество страны.
     Вардан широко раскрыл глаза,  ощущая сладость взлета.  В  этот  миг  он
готов был поклясться Саакадзе в вечной покорности.
     - Семью  напрасно беспокоишь,  арбу  разгрузи.  Сыновей пошли обратно в
лавку торговать.  А  жена и  невестки пусть очаг восстанавливают,  нехорошо,
когда знатный купец живет в опустошенном доме...
     - Моурави! Моурави!
     - О чем мы говорили?.. Так вот, дело у меня в Исфахане есть, тебе решил
доверить.
     Вардан насторожился.  Как мог он  не  догадаться,  что лишь необычайное
дело могло вынудить Моурави пригласить к  себе купца,  враждебного азнаурам.
Кровь хлынула к его пожелтевшим щекам, он весь напружинился, подался вперед,
словно через стойку к богатому покупателю:
     - Все исполню,  Моурави,  прикажешь -  и  в гарем царице Тинатин письмо
отвезу.
     - Зачем в гарем? Отвезешь шаху Аббасу.
     Вардан отпрянул, изумление на его лице сменилось ужасом:
     - Ша-ах Аб-ба-су? Пи-исьмо?!
     - Да, от князя Шадимана Бараташвили.
     Вардан покачнулся и заслонил себя рукой, словно защищался от сабельного
удара:
     - От-от-ку-да во-во...
     - Не хитри со мной, Вардан, пользы мало! Стоит ли излагать, как ты даже
камешки в  вестников превратил?  Не  бледней:  если бы наказать задумал,  не
терял бы время на беседу с тобой.  Не страшусь я князя Шадимана, и за твоими
усилиями мои "барсы" следят с улыбкой.  Лучше скажи,  что обещал тебе князь,
когда снова водворится в Метехи?
     - Да... давно обещал метехским купцом поставить.
     - За такие услуги? Мало.
     - Награду обещал...
     - Мало.
     - Землю... виноградник.
     - Мало.  Разве сам  ты  не  можешь приобрести виноградника?  Хотя бы  у
старой Каранбежани... Я тебе большую награду приготовил.
     - Моурави, пусть твое приказание будет мне наградой.
     Саакадзе  прошелся,  потом  тяжело  опустился  на  тахту.  Темная  тень
коснулась лица:
     - Отправишься в  Исфахан и  привезешь тело  моего  сына  Паата.  Слушай
внимательно, верблюдов нагрузишь шелком.
     - Моурави, кто пропустит?
     - На грузинской земле моя грамота все ворота откроет, а на персидской -
печать Исмаил-хана.
     - От-от-ку-да во-во-зьму?!
     - С пятницы до поне