е успевая отвечать
на  сыпавшиеся со  всех  сторон вопросы.  На  столе  из  развернутых узелков
приветливо смотрели домашние угощения.  Пустые и полные бурдюки в беспорядке
громоздились тут  же  у  стола,  распахнутые  нетерпеливыми руками  хурджини
лежали на скамьях и тахтах.  Эрасти быстро взглянул на вошедших. Он заметил,
как дрогнул левый ус Саакадзе. "Волнуется", - мелькнуло у Эрасти.
     - Батоно,  нам  родные прислали подарки,  тебе  все  женщины Носте тоже
прислали.
     Эрасти развернул красный платок и преподнес Георгию выпеченный меч.
     Теплая волна восторга прилила к сердцу Саакадзе:  "Значит,  женщины бой
мне предсказывают? Бой будет... большой бой..."
     "Какую власть имеет воспоминание,  -  подумал Георгий.  - Человек может
уйти  в  далекие  страны,  встречать необычайных людей,  жить  во  дворце  с
разноцветными  птицами,  достичь  недосягаемой  высоты,  выращивать  могучие
мысли,   перерасти  самого  себя   и   вдруг  увидеть  морщинистого  деда  и
почувствовать, что все пережитое - мираж в пустыне, не стоящий внимания".
     Георгий крепко расцеловал взволнованных стариков и  обернулся к Эрасти,
который прижимал к пылающим губам чувячек.
     - Батоно,  -  покраснел Эрасти,  - видно, сердце у меня слабое, не могу
спокойным быть... После тебя дороже всего сын.
     - Скоро увидим его,  мой Эрасти...  Э,  Папуна,  ты забыл,  что Георгий
Саакадзе тоже из Носте, оставь немного вина. Димитрий, пока не задушил деда,
дай поговорить, и ты, Горгасал, расскажи о... о Носте.
     До  поздней  ночи  ностевцы,  запершись и  спустив  собак,  первый  раз
по-настоящему веселились,  радостно  вспоминая прошедшую юность,  и  осушали
роги за будущее.

     Шах Аббас мрачен.  Несмотря на захват Греми,  Тбилиси и Гори, он знал -
до  полной  победы  над  грузинами  еще  очень  далеко.  "Цари  укрылись  за
имеретинскими горами,  значит, Грузия не завоевана. Мои сарбазы следовали за
мной через все поселения картлийцев,  словно через пустыни. Мохаммет сказал:
"Кто  произнесет:  "Ла  илля иль  алла!",  тот  правоверный".  Князья только
устами,  а  не  сердцем воскликнули:  "Ла илля иль алла!".  Но мне нужно дно
морское,  а не пена волны.  Не из-за князей беспокоил я свое величие,  а для
покорения Картли и  Кахети.  Это  единственный заслон Ирана против русийских
вожделений.  Мой  верный  сардар  Саакадзе пригнул к  моим  стопам  Кахети и
преподнес мне мирным путем Тбилиси.  В награду я обещал ему князей. Мохаммет
сказал:  "Не  нарушайте своих  клятв  и  обетов,  однажды вами  данных".  Но
Мохаммет,  изрекая вселенскую мудрость,  думал о  правоверных,  а  Саакадзе?
Разве он правоверный? Но, иншаллах, честолюбие приведет Саакадзе к источнику
Земзема,  ибо родина его сейчас Иран.  И  народ грузинский,  и  князья,  как
тигры,  растерзают его здесь. Саакадзе прав, царей надо из Имерети выманить,
только тогда картлийцы легко признают над собой власть Ирана. Царем оставляю
Баграта...  испытан Али-Баиндуром.  Предопределение аллаха! И здесь Саакадзе
ждет разочарование.  Он приближал к моему зрению Хосро-мирзу. Я благосклонно
поощрял:  Хосро по доброй воле мохамметанин,  но опасно...  Как только уйду,
могут убить.  Иншаллах!  Успеет,  еще молодой...  Баграт - грузин, его народ
знает.  Говорят,  не  очень любит,  это главное.  Грузины не должны дорожить
своим царем...  С  моею помощью будет царствовать,  и  ему  выгодно быть мне
верным.  Но если аллах снизойдет и просветит Луарсаба и царь воскликнет: "Ла
илля иль алла,  Мохаммет расул аллах!" -  ему верну царство. Судьба принесет
Саакадзе новое огорчение,  но мой верный сардар утешится войной с османами и
почетным званием "Непобедимый!"
     Шах поднял глаза.  Более часу стоял вытянувшись,  не дыша,  молодой сын
Карчи-хана.  Он мог так простоять сутки, дожидаясь, когда шах-ин-шах подымет
на него "львиный" взор.
     - Грузинские князья пришли?  Пусть подождут. После еды и сна удостою их
вниманием...  Пусть придут сюда сардар Саакадзе,  Караджугай-хан, Эреб-хан и
Эмир-Гюне-хан.
     Шах  Аббас впервые приглашал на  тайный совет Саакадзе.  Этим он  хотел
подчеркнуть, что для Георгия наступила новая эра, он - свой.
     Вошел взволнованный Саакадзе,  молча снял и  положил у ног шаха тяжелый
меч.  Шах наступил ногой на рукоятку. Дрожащими руками Саакадзе поднял меч и
поцеловал рукоятку. И "лев Ирана" увидел в глазах Саакадзе благоговение.
     Мысленно Георгий торжествовал.  Его труды не пропали даром,  он добился
окончательного доверия,  и  теперь самые сокровенные замыслы шаха ему  будут
известны...   Да,   много   жертв  пришлось  принести,   много  с   совестью
сговариваться. На краю гибели дружба с "барсами" была...
     Обсудив турецкие,  русийские и  шамхалатские дела,  шах  Аббас пришел к
заключению о необходимости любыми мерами вытребовать Луарсаба и Теймураза из
Имерети.
     - Только два способа есть:  или войной идти на Имерети, или попробовать
уговорить дарами  и  угрозами имеретинского Георгия выдать царей,  -  сказал
Саакадзе.
     Караджугай-хан  погладил  сизый  шрам  на