евой  щеке.  Он  больше  не
сомневался: Саакадзе окончательно принадлежит теперь Ирану.
     - Храбрый из храбрых, Георгий, сын Саакадзе, войной идти опасно. Может,
Стамбул  уже  расставил  своих  янычар  у   порога  Имерети,   и  сам  народ
имеретинский,  имею  сведения,  сильно  вооружен и  многочислен.  Иначе  чем
объяснить дерзость царя Георгия, укрывшего у себя врагов шах-ин-шаха?
     - Лих-Имерские горы опасны для войны... Мне Имерети не нужна, все равно
для Ирана бесполезна: далеко, и горами, как панцирем, защищена, - проговорил
шах.  -  Потом Имерети -  для турок,  у  меня с Турцией ферман печатью Ирана
закреплен. Мохаммет сказал: "Не нарушайте своих клятв и обетов, однажды вами
данных".  Но,  просвещая нас нравственной мудростью,  Мохаммет относил ее  к
друзьям правоверных. И настанет день, когда огонь Персиды сожжет эту грамоту
на площади Кутаиси.
     - Дозволь заметить, великий из великих шах-ин-шах, твои уста - источник
мудрости.  Османы одной рукой подписывают ферман, другой раздают картлийским
князьям сабли против Ирана.
     - Это,  мой сардар Георгий, мне тоже известно, но наш союзник Русия сон
потерял -  о Грузии наяву грезит.  Грузинские земли не дают спать и турецким
собакам, не имеющим в битвах ни совести, ни чести.
     - Мудрейший шах-ин-шах,  может,  раньше послать послов к  имеретинскому
царю? Ибо сказано: "Не торопись сорвать плод, - созрев, он сам упадет".
     Ханы улыбнулись находчивому Эреб-хану.
     - Эреб-хан,  своевременная зоркость полезна,  ибо  сказано:  "Не  давай
созревшему плоду упасть за твой забор", - насмешливо сказал шах.
     Ханы поспешили рассмеяться.
     На  другой день Эреб-хан  и  Исмаил-хан  со  свитой и  в  сопровождении
пятидесяти сарбазов выехали в Имерети.
     Кроме  этого  события,  в  стане  весь  день  не  смолкали возбужденные
разговоры о высокой награде,  полученной Георгием Саакадзе от шаха Аббаса, -
звании "Непобедимый" и  праве тайного советника шаха,  подкрепленном грозным
приказом  властелина:   "Кровь  и  собственность  Георгия,   сына  Саакадзе,
неприкосновенны".  И  Караджугай-хан  громогласно объявил -  всякий  человек
обязан оберегать жизнь большого сардара и под страхом смерти не приближаться
к владениям,  возвращенным "Непобедимому". Владения всех "барсов" также были
взяты  под  защиту  меча  Ирана.  Приказ  этот  вызвал большую тревогу среди
грузинских князей,  которых хоть и  ласкал шах,  но  держал на  почтительном
расстоянии, несмотря на их раболепство.
     "Барсы"  за  бесстрашное участие  в  тбилисском  деле  были  награждены
дорогим оружием с  драгоценным гербом  Ирана  на  рукоятках.  Ростом,  Дато,
Даутбек и Димитрий возведены в воинское звание эмир-тумана -  начальника над
десятью тысячами;  Элизбар,  Гиви,  Пануш и Матарс получили звание минбашей.
Шах Аббас щедро раздал "барсам" кубинские ковры, ширванские шелковые попоны,
нухинские шитые сукна,  ганджинские чадры,  шемахинские вышивки, кахетинские
шелка, бакинскую и карабахскую эмаль, насечки и филигрань.
     По  этим  подаркам можно было  проследить путь "льва Ирана" по  своим и
чужим землям.
     Папуна отдельно получил сундук с  дорогими одеждами и бархатный мешок с
мелкими и крупными персидскими монетами.
     Получили изысканные подарки Русудан и Хорешани.  Русудан - флакончики с
индусскими инкрустациями,  купальные камни,  обитые серебром с узорами,  для
чистки ступни, раковины, оправленные золотом, с вырезанными цветами, пестики
с золотыми соколятами на рукоятках для растирания белил и,  наконец, султан:
на серебряных полосках и золотых листьях переливались алмазы и изумруды. Все
это покоилось в  ларце из дерева розовой пальмы и  отправлено было с  особым
гонцом и  охраной.  Таким  подарком шах  хотел  подчеркнуть свое  внимание к
изысканному вкусу Русудан,  мужественному лицу  которой так  идут  тончайшие
белила и черные волосы которой точно созданы для величественного султана.
     Хорешани преподнес шах  Аббас  подарок,  соответствующий его  мнению  о
княгине. На полированном ящике блестела золотом арабская надпись: "Сто забот
княгини  Хорешани".  На  квадратах  шах  сам  расставил  старинные индусские
шахматы:  угрожающе замерли друг против друга два войска из слоновой кости и
черного  дерева.  Враждующие шахи,  сверкая  рубиновыми глазами  и  золотыми
мечами,   приготовились  ринуться  в  бой.  Длиннобородые  наставники,  щуря
изумрудные  глаза,   нашептывали  шахам  советы.  В  торжественном  молчании
выстроились бирюзовоглазые пехотинцы и всадники.  Верблюды и кони с ажурными
султанчиками замерли в  начале пути  "ста  забот".  Боевые рухи  с  золотыми
гребнями нахохлились по краям.  И  великолепные слоны,  морща костяные шеи и
выгнув хоботы, воинственно оглядывали квадратное поле.
     Хорешани очень польстил подарок.
     - Нельзя  отказать шаху  в  тонком вкусе  и  остроумии,  -  сказала она
нахмурившемуся Дато.
     Отважный  "барс"  давно  ревновал Хорешани к  "льву  Ирана",  неизменно
внимательному к ней.
     Дато,  сумрачно рассматривая фигуры шахмат,  нашел,  что в  них слишком
много драгоценных камней и  украшений:  войску на  поле  брани приличествует
простота.  А  глаза  у