чохи,  вертелся,
точно ужаленный,  на своем коне,  и его шашка с визгом рассекала воздух.  Он
подбадривал  шутками  своих  и  бесил  сарбазов  презрительными кличками  на
персидском языке.
     - Люблю  веселую  битву!  -  воскликнул ничбисец  с  огненной  бородой,
спуская тетиву.
     Стрела  со   свистом  пронеслась  над  головой  шаха  Аббаса.   Шах  не
пошевельнулся.
     Саакадзе еще издали услышал шум боя и,  пришпорив Джамбаза, помчался по
долине.
     - Э-эх!  Саакадзе  пришел!  Победа,  дорогой!  -  насмешливо  встретило
Георгия народное ополчение.
     С поднятыми шашками картлийцы бросились на Саакадзе.  Георгий, привстав
на  стременах,   высоко  поднял  меч.   От  него  шарахнулись.  Но  азнауры,
подбадриваемые Квливидзе, наседали на Георгия.
     "Барсы" с обнаженными шашками вломились в середину.
     - Георгий! - шепнул Дато. - Что делать?
     - Что делаете всегда в бою!
     И  Саакадзе ударил  в  грудь  налетевшего азнаура.  Возмущенные азнауры
осыпали "барсов" отборной бранью, ополченцы - насмешками.
     - Эй, "барсы", почем продали шкуру персам?
     - Смотрите, люди, как "барсы" окрепли на люля-кебабе!
     - О-о, ностевцы, где потеряли грузинские шашки?!
     Азнауры  бросились  на  "барсов".   Скрещиваясь,  заскрежетали  клинки.
Кружились кони, залитые кровью.
     Азнаур в белой чохе, вертя клинок, подскакал к Дато.
     Глаза Даутбека потемнели.  Он  тяжело дышал.  Еще миг -  и  смертельный
клинок опустится на голову Дато.
     Даутбек вскинул саблю,  рука его  дрогнула,  он  отвернулся и  наотмашь
ударил по белой чохе. Бледный, он смотрел на несущегося без всадника коня.
     "Барсы" отчаянно отбивались.
     Сарбазы, защищая своих минбашей, рубили ополченцев. Из-под копыт летела
снежная пыль. Расползались красные пятна.
     Азнауры, не обращая внимания на сарбазов, старались окружить "барсов".
     - Ростом,  рубись!  На нас благосклонно смотрит шах-ин-шах!  -  крикнул
Саакадзе.
     Рослый  азнаур,  круто  повернувшись  на  коне,  ударил  шашкой.  Пануш
схватился за плечо и  припал к гриве.  Элизбар подхватил Пануша и поскакал с
ним в сторону шаха.
     Боль  и  ярость охватили Димитрия.  Этого  силача азнаура он  помнил по
Сурамской битве. И Димитрий рассек плечо азнаура.
     Квливидзе,  выровняв коня,  подскакал к Георгию,  наискось замахнувшись
обагренной кровью шашкой.
     Саакадзе вздыбил Джамбаза и  боковым ударом меча выбил из рук Квливидзе
клинок. Перегнувшись, он сдавленно сказал:
     - С кем деретесь? Всех перерубим! Спасайтесь в Уплисцихе!
     Квливидзе свесился с  седла и  подхватил свою  шашку,  Дато наскочил на
Квливидзе, клинком плашмя ударил по кольчуге и почти на ухо шепнул:
     - Спасай народ, Караджугай подходит! Квливидзе, точно раненый, припал к
седлу и вынесся на бугор. Подскакавшему к нему азнауру он крикнул:
     - В Уплисцихе! Все за мной!
     - В Уплисцихе! В Уплисцихе! - прокатилось по рядам грузин.
     Шах Аббас,  наблюдая битву, любовался "барсами" и Георгием Саакадзе. Он
не видел, как Матарс рубанул уже убитого сарбаза, и с удовольствием заметил,
как Матарс вытирал окровавленное лезвие о круп коня.
     Элизбар скакал,  придерживая Пануша.  Охраняя их,  сзади  мчался Арчил,
сверкая каской и панцирем.
     Вдруг Арчил круто осадил коня.  Он  увидел,  как притаившийся за камнем
огнебородый целится в шаха.
     Арчил резко повернул коня  и  загородил собой повелителя Ирана.  Стрела
врезалась в его поднятый щит.
     Исполняя приказание Саакадзе,  шах-севани расчищали путь к воротам Гори
для въезда шаха.
     "Барсы" и конные сарбазы бросились в погоню за азнаурами,  отступающими
к Уплисцихе.
     Азнауры и ополченцы,  отстреливаясь из луков,  обогнули лощину. И когда
первые сарбазы подскакали к  трем холмам,  они не увидели ни одного грузина.
Только  ветер  взлохматил  легкий  снег  и  высоко  взметнулся встревоженный
коршун.
     В  эту  неспокойную ночь  в  монастыре  Горис-Джвари  -  "Крест  Гори",
высящемся на вершине утеса, в сводчатой келье при мерцании светильника седой
монах записал:
     "...присутствие  шаха  Аббаса  только  разожгло  храбрость  картлийцев,
истребивших в час времени до двух тысяч персов..."
     Эрасти предсказал Арчилу большую награду.
     Наутро,  торжественно принимая на площади ключи от Горисцихе, шах Аббас
вспомнил высокого грузина.
     Призванный Арчил раболепно распростерся у ног повелителя Ирана.
     Шах спокойно произнес:
     - Подымись! Раб, как ты дерзнул стать впереди меня во вчерашней битве?
     - Для  спасения твоей жизни,  великий шах,  -  ответил Арчил,  упав  на
колени.
     - Так ты  сч