три законные жены шах Аббаса. Они
весело приветствовали искренно любимую Тинатин.  Ведь она, родив наследника,
нисколько не возгордилась перед ними, а главное, они благодарны Тинатин: она
избавила  законных жен  от  унижения,  лишив  возможности одну  из  хасег  -
наложниц, имеющую от шаха сыновей, стать признанной матерью наследника.
     Комната, убранная дорогими тканями, яркими коврами, шелковыми подушками
и оранжевыми розами в фарфоровых вазах, наполнилась нарядными женщинами.
     Пришли жены Караджугай-хана,  Карчи-хана,  Эреб-хана,  пришли и  другие
именитые ханши и принцессы.
     Но  большую  радость,  усиленно  скрываемую от  ханш,  доставил Тинатин
приход дорогих ее сердцу грузинок - Нестан, Хорешани, Русудан и Дареджан.
     Курился фимиам,  нежно  звенели накры  -  старинные литавры,  кружились
танцовщицы,  подбрасывая бубны,  развевая прозрачные покрывала.  На подносах
разносился изысканный дастархан,  в  граненых разноцветных графинах жулеп  -
прохладительный напиток,  настоенный на розах,  и  душистый шербет.  Шутили,
смеялись,  но,  как всегда,  зорко приглядывались и прислушивались ко всему,
следя друг  за  другом.  Все  подмеченное,  все  услышанное ханши,  конечно,
сообщат своим мужьям.  И ханы,  смотря по обстоятельствам, используют ценные
сообщения жен.  Это знали,  и веселые слова были осторожны, выражения дружбы
любезно сдержанны,  ибо  неизвестно,  кого  завтра  шах  оттолкнет,  а  кого
приблизит.
     Вот   почему   изящный  персидский  разговор,   перевитый  поэтическими
сравнениями,   уснащенный   изречениями  мудрецов,   походил   на   капканы,
расставленные в лесу опытным охотником.
     Только одна  Хорешани была  по-прежнему откровенна и  неизменно весела.
Про нее шах Аббас сказал:  "Это единственная женщина, которой можно доверить
хранение  кувшина  с  питьевой  водой"*.   Хорешани,  совсем  не  добиваясь,
пользовалась в  Давлет-ханэ  влиянием.  Намек шаха,  что  Хорешани можно без
опасения доверить даже жизнь, создал ей счастливую славу.
     ______________
     *  Хранителем питьевой воды был надежный служитель шаха -  абдар.  Вода
хранилась в запечатанном кувшине, чтобы не подмешали яду.

     Смелая  Хорешани  неоднократно обращалась  к  шаху,  прося  за  грузин,
живущих в  Исфахане.  И  Аббас,  не терпящий в просьбах раболепства и лести,
никогда не отказывал Хорешани.
     Тинатин любила Хорешани:  с ней можно было открыто говорить обо всем. В
личных  беседах  с  Хорешани  она  неустанно расспрашивала о  любимом  брате
Луарсабе.  Ее  волновала странная  женитьба царя  Картли  на  Тэкле,  сестре
Георгия Саакадзе.
     Саакадзе!  Не  раз сквозь золотую сетку чадры она смотрела на замкнутое
лицо исполина,  и ей казалось,  что она видит обрыв крутой горы,  обожженной
огненной бурей. Она инстинктивно боялась этого человека.
     Нестан  тосковала по  Метехи,  где  сейчас царит  ненавистная Гульшари.
Царит ли?  Нестан жадно расспрашивала приезжих купцов и успокаивалась, узнав
о  неизменной любви  Луарсаба к  Тэкле.  При  одной мысли о  Гульшари ярость
захлестывала ее сердце.
     Томилась  Нестан  в  позолоченном  Исфахане.  Она  жаждала  поклонения,
кипучей  борьбы,  побед  над  соперницами,  признания ее  первенства не  как
княгини Эристави, а как неповторимой Нестан.
     Зураб!..  Но он подолгу пропадает у  Саакадзе,  в шахском дворце или на
бесконечных  охотах,  сопровождая шаха,  или  с  "Дружиной  барсов"  изучает
искусство  огненного боя.  Любовь  Зураба?  Но  разве  может  только  любовь
заполнить гордую душу Нестан?! И вот чаша благоуханной жизни опрокинулась на
пыльную дорогу.
     Одно утешение - дом Русудан, где собираются все "барсы", где откровенно
можно  поделиться печалью  и  радостью,  где  можно  свободно  повеселиться,
посмеяться над Ревазом Орбелиани с его Мамукой,  показать свое превосходство
перед Дареджан, ради которой дурак Реваз принял магометанство.
     Реваз не любит,  когда ему напоминают о  его жене Астан,  оставленной в
Тбилиси.  И,  конечно,  все  напоминают.  Шах  наградил Реваза  за  принятие
магометанства,   отправив  Луарсабу  ферман  о  неприкосновенности  владений
Реваза.
     Астан вернулась к отцу, Леону Магаладзе, а Дареджан...
     Вот  она скромно сидит здесь в  стороне,  удивляя всех обилием алмазных
нитей, вплетенных в черные косы.
     Керим говорит, что, когда он, прибыв под видом купца в Тбилиси, сообщил
Астан  о  женитьбе Реваза на  Дареджан,  изо  рта  Астан,  точно из  болота,
заквакали  тысячи  лягушек.   И   купленный  у   него  сосуд  с  египетскими
благовониями был  безжалостно опрокинут ему  на  голову.  Бедный Керим целый
месяц благоухал розовым маслом,  и  весь тбилисский майдан смеялся над  ним.
Бедный?.. Нет!
     Счастливый Керим!  Он,  по желанию Али-Баиндура и,  кажется, по тайному
желанию Саакадзе, несколько раз в год ведет караван в Картли. Там персидский
купец  Керим  предлагает веселому  тбилисскому майдану  и  княжеским  замкам
дорогие товары.
     Наверно,  для  лучшего проникновения в  дела  князей  Керим  выучился у
Эрасти грузинскому языку.
     Когда Керим возвращается в Исфахан,  все спешат к Русудан, взволнованно
слушают картлийские новости.
     В  эту  ночь  женщины  сдавленно рыдают,  а  мужчины  хмуро  шагают  по
персидскому ковру.
     Потом Георгий запирается с Керимом,  Папуна и Эрасти,  и никому,  кроме
них, неизвестно, о чем беседует Георгий с мнимым купцом.
     Зураб пробова