то тоже испытал?
     - Высокочтимая княгиня,  опаснее  всего  путешествовать на  раскаленном
языке женщины,  ибо женщина подобна тени. Когда преследуешь ее, она убегает,
когда бежишь от нее, она гонится за тобой.
     - Хорошо напомнил, сумрак уже снизошел с небес, и поскольку Хосро-мирза
мало похож на тень, прошу не бежать за сокровищницей чужих услад.
     И Хорешани, подозвав верного Омара и молодого слугу, стала спускаться с
пригорка, слегка раскачивая пышными бедрами.
     Она с тревогой обдумывала слышанное. Сказать Дато или подождать? Может,
этот петух,  желая ее прельстить,  похвастал троном, но тогда почему Георгий
оказывает ему почести?  Почему шах с почетом за собой возит?  Сказать?  Нет,
лучше  подождать,  зачем причинять любимому Дато  лишнее огорчение.  Любимых
"барсов" тоже не следует обременять плохими вестями.  Сказать не трудно,  но
слово, как буйвол арбу, тянет за собою последствия.
     И Хорешани повернула к большому шатру гарема, где ее ждала Тинатин.

     Отворот полосатого шелкового шатра открывал вид на Ганджу,  утопающую в
пышных виноградниках.
     Но  шах Аббас,  равнодушно поглядывая на далекие очертания лиловых гор,
продолжал диктовать Караджугай-хану  послание шамхалу  с  грозным повелением
вторгнуться в горную Тушети.
     Вердибег, сын Карчи-хана, почтительно стоял на пороге.
     Шах Аббас наложил на послание золотую печать и обернулся к Вердибегу:
     - Пусть  русийские  послы  прибудут  к  большому  шатру  и  ждут  моего
внимания.
     Вердибег  низко  поклонился шаху  и  вышел  из  шатра.  Кивнув  головой
начальнику сарбазов Булат-беку, он вскочил на подведенного коня, и всадники,
взмахнув нагайками, повернули в конец стана.
     Они  проскакали мимо вытянувшихся в  ряд  персидских военных шатров.  С
пиками у плеч,  в строгом порядке, застыли расставленные часовые. На знойном
песке черными полосами лежали тени шатров.
     Справа  высилась  старинная крепость с  красивыми башнями.  Высоко  над
цитаделью в  синем  неподвижном воздухе висело  иранское знамя.  В  трещинах
каменных стен  зелеными змейками извивался мох,  обрываясь пушистыми космами
на широких выступах.
     На всем скаку осадив коня у  стоянки русийских послов,  Вердибег быстро
охватил  взглядом тяжелое  богатство северных одежд.  Он  подошел к  Михайле
Никитичу Тихонову,  и  ему  показалось,  что добродушные голубые глаза посла
похожи на стеклянные четки.
     Тихонов,  степенно поглаживая широкую рыжую бороду,  слушал посольского
толмача Семена Герасимова,  шустро переводившего витиеватые персидские фразы
Вердибега.
     Одобрительно кивнув  головой  в  ответ  на  приглашение  молодого  хана
следовать за  ним,  Михайло Никитич тяжело вложил ногу в  узорчатое стремя и
грузно опустился в седло.
     И сразу посольский стан пришел в движение. Тридцать самарских стрельцов
вскочили на коней,  украшенных ярко-красными чепраками с  черными двуглавыми
орлами.
     Подьячий  Алексей  Бухаров,  в  плотно  надвинутой меховой  шапке  и  в
алтабасовой ферязи, сжав упругие бока рослого жеребца, поравнялся с Михайлой
Никитичем.
     - Подарки шаху казачий сотник Ивановского приказа Лукин везет.
     Тихонов  одобрил и  заговорил с  Бухаровым о  тяжелом пути,  пройденном
посольством.
     Выехали они из  Самары на  благовещенье и  двигались степью до Яика две
недели, а от Яика до Енбы-реки четыре недели.
     Дальше на  Хорасан ехали степью на  верблюдах,  нападали на  них не  то
калмыки, не то туркмены. Пищальным огнем отогнали татар.
     Много дней и  ночей провели на травах и  в песках.  Кони изнурились,  и
люди  почернели.  Весна  прошла,  лето  минуло,  и  только к  концу  августа
добрались до шахского города Мешхеда. Правили посольство, но хан Арап (Эреб)
в  те  поры  был  добре пьян и  начал их  унимать.  Пошли против наказа,  не
договорили речей государевых. Махнули рукой и сели есть овощи.
     Пошли в  баню,  плюнули -  ни  веников,  ни  пара.  Только из каменного
фонтана теплая водичка капает. Соблазн для души, не