| |
бы иную:
Мы дочери звезд! В мерцании
На шелковом ложе, леды мы
В томительном ожидании,
Вас встретим, но лишь с победами.
Дух гор подсказал: "Красавица,
Из памяти слабых вытесни".
Так пусть неизменно славятся
Добывшие славу витязи.
Мы кожу мускусом потчуем,
И пальцам мы перстни жалуем,
Парчи пороскошней ночью мы,
Уста наши жарко-алые.
Источник, нас отражающий,
Изломы на теле розовом,
Шепнул: "Где венок, венчающий
Отважных? Готовы ль розы вам?"
Победа! И мы разбужены.
Победа! Нет лучше времени.
Победа! Кладем жемчужины
Победа! На сгибы стремени.
Но если от битв отпрянете,
Дарованным свыше зрением
Узрим! Вы нам сердце раните,
Мы вас заклеймим презрением.
Но будут ли десять лет?! Она оглянулась на юношей, и сердце ее сжалось
от предчувствия: обоих ждет одинаковая судьба. Участь всего прекрасного -
гибель. Вот и Луарсаб! Сколько Дато ни сердится, все равно мое сердце не
изменило Луарсабу. Если богу будет угодно, я об этом скажу царю Картли.
Картли! Дорогое слово, но что ждет нас всех, когда вернемся?
В последнее время Хорешани все чаще задумывалась. Ее открытое сердце не
терпело двойственности. Она твердо знала: на родину нельзя возвращаться в
сопутствии врагов. Дато говорит: только воспользуемся силами персов. Но
разве можно уберечь палец, когда обжигаешь руку? Кого умный Георгий хочет
перехитрить?
Хорешани была единственной женщиной в стане, разгуливающей в
сопровождении только двух слуг-грузин.
Да и кто бы посмел не уступить ей дорогу? Или посмотреть более смело,
чем на закутанную в чадру жену шаха? Разве кто-нибудь захочет смертельной
встречи с Дато?
Нет, Хорешани гуляла свободно, откинув от лица тонкую прозрачную ткань.
И, гуляя, она думала тревожную думу. Вдруг Хорешани остановилась. Уже
несколько раз Хосро-мирза попадается ей навстречу как бы случайно. Но разве
женщину можно обмануть? Что надо этому мулу от нее? Хосро ненавидят "барсы",
а Георгий оказывает ему царские почести, почему? "Мне он тоже неприятен, но
судьба его достойна жалости", - подумала Хорешани, небрежно ответив на
слишком почтительный поклон Хосро-мирзы. Она уже хотела пройти, но Хосро
поспешно заговорил:
- Глубокочтимая княгиня, ты славишься мудростью, но только глупцы
могут, наслаждаясь мудростью, не плениться красотой.
- Значит, царевич, ты за всех глупцов поспешил догнать меня, дабы
сообщить о свеем превосходстве над ними?
- Княгиня, я всегда спешу к источнику рая, ибо там могу встретить
прекрасную из прекрасных, мудрую из...
- Понимаю, царевич, ты хочешь к моей славе пристегнуть еще застежку с
именем Хосро-мирзы.
- Прекрасная княгиня, застежка оказывает нам двойную услугу, ибо она
застегивается и расстегивается.
- Скажу прямо, царевич, на застежки тебе не везет. До меня дошло, что
застежки с золочеными львами не принесли тебе удовольствия. Смотри, мой Дато
не нуждается ни в чьей помощи расстегивать мои одежды.
- Прекрасная княгиня, разве я неучтиво убеждал тебя в обратном? И разве
корона царицы не значительнее вуали княгини?
- Э, щедрый Хосро-мирза, царица без трона - все равно что шашлык без
перца.
- А разве я неучтиво предлагал тебе перец без шашлыка?
- Понимаю, царевич, ты думаешь - шах Аббас в награду за муки, связанные
с принятием магометанства, назначит тебя наследником иранского трона?
Хосро-мирза отскочил, беспокойно оглядываясь.
- Да хранит твою смелость аллах...
- Не беспокой аллаха, мой Дато не хуже охраняет мою смелость.
- Когда я займу подобающее мне место...
- А когда произойдет твое вознесение?
Глаза Хосро заискрились, и он, не спуская жадного взора с застежки на
груди Хорешани, наклонившись, шепнул:
- Скоро... В этом мне помогут аллах, шах Аббас и Георгий Саакадзе.
Хорешани побледнела. Она поняла все. И страх за Луарсаба кольнул ей
сердце. Она молча внимательно смотрела на Хосро: "Неужели?! Нет, только не
он!"
- У тебя, царевич, крепкие помощники, но иногда на породистом коне
опаснее путешествовать, чем на ишаке. Ты, кажется,
|
|
