йнах   и   набегах  вскоре  сделались  яростными
защитниками своей новой страны.
     Азнаур Лома  осторожно въехал на  висячий плетеный мост,  переброшенный
через черное ущелье и низвергающийся со скалы бурный поток.  Ненадежный мост
качался под  копытами коня,  но  Лома  невольно залюбовался мрачной красотой
ущелья  и  не  заметил,  как,  переехав  на  горную  тропу,  очутился  перед
разрушенной каменной церковкой.
     Перекрестился Лома  и  сокрушенно  подумал:  "Вот  воинственные  тушины
издревле приняли  христианство и  были  верными  греко-восточной церкви,  но
теперь, после войн с персами и турками, утратили чистоту веры".
     Религия тушин  представляла собой  смесь христианства,  магометанства и
язычества. Но это их не смущало. "Нам это подходит", - говорили они.
     Потомки священников добились признания их деканозами -  жрецами и,  как
прямые  наследники служителей церкви,  стали  пользоваться властью  и  всеми
выгодами своего звания.  Образа, кресты, священные сосуды и другую церковную
утварь,  особенно саундже - сокровище с древнегрузинской надписью, суеверные
и  расчетливые деканозы  тщательно  скрывали  в  скалах  или  зарывали  близ
жертвенников в землю.
     Деканозы в  честь  каждого святого сделали священные дроша  -  знамена,
обвесили пики разноцветными платками и  колокольчиками.  Хорошо,  что боевое
знамя -  алами -  хранилось у  хевис-бери -  главы народа,  иначе объявление
войны тоже зависело бы от деканозов.
     Но надзор за священными знаменами принадлежит только деканозам,  и ему,
азнауру Лома,  конечно,  надо было прежде всего задобрить сильных деканозов.
От этого зависит успех дела.

     Послав в  Тушети азнауров за военной помощью,  Теймураз спешно отправил
гонцов к царям Картли и Имерети, а также к владетельным князьям Грузии.
     Столица  Кахетинского  царства  Греми   возвышается  у   подножия  гор,
отделяющих Кахети от Шамхалата, на берегу речки Греми, впадающей в Алазани.
     Один из древнейших городов Грузии,  возникший до новой эры, Греми уже в
IV веке был окружен мощной крепостью с башнями и рвами.
     Недалеко  от  Греми  притаился  в   тутовой  роще  монастырь  Алаверди,
резиденция митрополита - главы кахетинской церкви.
     В древности в Греми была основана школа высших наук,  откуда грузинские
юноши и отправлялись в Афины приобщаться к источникам эллинской мудрости.
     Теймураз,  поглощенный заботами  о  сохранении царства,  часто  навещал
монастырь святого архангела,  где у гробницы царя Левана любил углубляться в
мудрые размышления.
     Пользуясь  временным  затишьем,  он  с  увлечением  предавался сложению
стихов,  записывая  на  вощеной  бумаге  руставелевскими размерами  шаири  и
чахрухаули страстный спор свечи и  мотылька,  соловья и  розы и  дифирамбы в
честь красного вина и алых губ.
     Еще  в  Исфахане,  приобщаясь к  иранской  культуре,  Теймураз пленился
возвышенными переживаниями "Лейли и  Меджнун",  и  нередко под  сенью старых
чинар  он  перекладывал в  грузинские  созвучия  "Лейли-Меджнуниани",  поэму
любовной тоски.
     Вблизи монастыря высился каменный царский дворец с  башенками,  резными
балкончиками, украшенными древними грузинскими орнаментами. Тенистые орехи и
каштаны,  обвитые плющом и диким виноградом,  бросали прохладную тень, слева
мраморные  ступени  спускались к  реке,  а  перед  покоями  Теймураза фонтан
вздымал высокую струю,  и серебристая пена,  падая,  рассыпалась на каменном
крылатом коне.
     Но  сейчас Теймураз сменил перо  на  меч  и  нетерпеливо ждал Луарсаба.
Сегодня на военном совете он,  Теймураз,  в  присутствии царя Картли объявит
княжеству и высшему духовенству Кахети свой план войны с шахом Аббасом.
     Напряжение нарастало давно:  шах  Аббас,  отпустив Теймураза из  Ирана,
рассчитывал на  полное подчинение себе царя Кахети.  Но властный Теймураз не
думал омусульманить Кахети, не думал выполнять волю шаха.
     Теймураз не сомневался: шах Аббас будет мстить за непокорство.
     И  действительно,   в  одно  осеннее  утро  из  пограничного  монастыря
прискакали в  Греми  на  верблюдах монахи и  сообщили о  движении войск шаха
Аббаса на Ганджу. Один из монахов клялся, что идут несметные полчища персов,
от рева верблюдов дрожит земля и  от пыли караванов не видно солнца.  Другой
монах, бледный, безмолвствовал и только осенял себя крестом.

     С этого часа Теймураз забыл покой.  Он не сомневался,  что раньше всего
коварный шах присвоит богатства Кахети.
     Разосланные в грузинские царства и княжества гонцы еще не вернулись.
     Теймураз собрал кахетинские дружины,  собрал всех,  кто  умел сидеть на
коне и держать в руках оружие.
     Амкары,   каменщики,   крестьяне  и   даже  женщины  спешно  воздвигали
непроходимые завалы в Упадари - ущелье при слиянии рек кахетинской Алазани и
Иори, единственном проходе из Ганджи.
     Беспрестанный колокольный звон  тревожил города  и  деревни.  Из  домов
выбегали вооруженные кахетинцы и  на  конях спешили под боевые знамена своих
дружин.
     Вокруг  дворца  Теймураза  толпился  народ.   Присутствие  митрополита,
монахов,  священников,  князей,  опытных  полководцев усиливало воинственный
подъем, а укрепленные завалы Упадари успокаивали Теймураза.
     Но  царь  Кахети помнил,  что  его  два  сына и  мать Кетеван хитростью
выманены у  него  шахом и  сейчас находятся в  полной власти жестокого "льва
Ирана".
     Сначала шах потребовал от Теймураза в аманаты сыновей крупных феодалов,
приближенных царя Кахети. Теймураз п