охватили его, но он скупо сказал:
     - "Лев Ирана" не любит праздных людей.  Очевидно, оказывая внимание, он
рассчитывал, что Хосро-мирза будет служить делу, прославляющему шах-ин-шаха.
     Хосро  испуганно  рванулся,  он  понял,  что  слишком  далеко  зашел  в
откровенности.
     - "Лев Ирана" не ошибся, я буду просить шах-ин-шаха уделить и мне место
в шах-севани.  Также прошу тебя помнить, как бы аллах ни повернул мою судьбу
- ты  властелин моих  поступков.  Только  не  бросай  на  полдороге путника,
которого ты посадил на своего коня.
     - Тогда прошу,  царевич,  покорно следовать за мной,  мой конь приведет
тебя к  славе и  почету.  Но  запомни:  Саакадзе не из мелких чувств посадил
царевича Хосро на боевого коня. Дальнейшее обсудим, когда время придет, и от
тебя будет зависеть, чтобы оно пришло.
     Долго  сидел  Хосро,  обдумывая разговор.  И  он  принял  два  решения:
храбростью,  преданностью и  другими мерами расположить к себе шаха Аббаса и
больше  никогда  не  быть  откровенным с  Георгием Саакадзе,  а  при  первом
счастливом повороте судьбы отделаться от его тяжелой опеки.
     В  глубокой  задумчивости направился Георгий  домой,  конь  шел  ровным
шагом.
     Эрасти,  хорошо  изучивший Саакадзе,  не  нарушал  молчания  до  самого
дворца.
     Впервые Георгий усомнился, правильно ли он поступил, подняв из нищеты и
неизвестности  двуличного  Хосро.  Но  тогда  кого  же?  Да,  теперь  поздно
сожалеть,  надо  только крепко держать этого петуха в  кулаке.  Если не  тем
окажется,  какой  нужен  Картли,  можно  опять  выгнать  на  черный  двор  к
благоухающему рву.
     Хриплый  лай  оборвал  мысли  Георгия.  Огромная овчарка прыгала вокруг
Джамбаза.  Саакадзе усмехнулся:  может,  это  душа  Хосро  уже  бросается на
всадника, везущего его на картлийский престол?

     Через  две  пятницы после утреннего намаза шах  Аббас властно ударил по
золотому гонгу  -  и  мгновенно все  пришло  в  движение:  на  угловой башне
заиграла  флейта,  взвились оранжевые знамена,  зарокотали трубы,  рассыпали
дробь  барабаны,  четыре  мортиры  грянули салют,  взметнулся пороховой дым.
Замерли ряды шах-севани. Блеснули копья.
     Дверь распахнулась,  шах Аббас,  окруженный ханами, величественно вышел
из Давлет-ханэ.
     Через северные ворота Исфахана по  дороге на  Ганджу двинулось огромное
иранское войско.
     Впереди,  придерживая меч Сефевидов,  ехал на  арабском коне шах Аббас.
Его окружали Карчи-хан,  Эреб-хан,  Караджугай-хан,  Эмир-Гюне-хан,  Георгий
Саакадзе,  красавец Паата и  огромная свита из  молодых и  старых ханов.  За
ними, скрывая волнение, сплоченной дружиной следовали "барсы".
     Позади войска под большой охраной двигался гарем шаха.  Вместе с женами
шаха были и  жены ханов.  Хорешани сидела в  позолоченном паланкине вместе с
Тинатин.  Они  втихомолку горевали,  что шах оставил Нестан в  Исфахане.  О,
сколько слез  пролила золотоволосая Нестан,  прощаясь с  грузинами!  Сколько
сдавленных проклятий посылала шаху Аббасу взволнованная "Дружина барсов"!


ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

     Два кахетинца, напоив коней в горном ручейке Дурич, медленно выехали на
каменистый берег.  Азнауры  тщательно проверили оружие,  подтянули подпруги,
плотнее надвинули бурки и,  пожелав друг другу покровительства святого Элиа,
поскакали:  помоложе,  Лома,  - вверх по течению Дурича и к деревне Кварели,
постарше, Заал, - тушинской тропой, ведущей к горе Борбало.
     Путь Заала лежал в  горную Тушети,  где горы,  покрытые вечным снегом и
ледниками,  пересекаются глубокими ущельями. Только опытный всадник, каким и
считался Заал, мог найти дорогу в неприступных скалах и непроходимых лесах.
     Заал беспокойно поглядывал на небо.  "Еще счастье,  - думал Заал, - что
теперь октябрь.  До гомецарских и  чагминских тушин не добраться с ноября по
март".
     Важное дело предстояло Заалу - просить тушин спуститься с гор на помощь
Кахетинскому царству против шаха Аббаса.  И  Заал беспокойно провел рукой по
чохе, где было зашито послание царя Теймураза к Гомецарскому обществу.
     Не меняя хода, Заал рысью приближался к суровым вершинам Тушети. В лицо
всаднику дул резкий горный ветер.
     Владения тушин граничат с  Пшавети,  Хевсурети,  с "мирными" Кистетией,
Ункратией, "не мирной" Дидостией и, наконец, с Кахети.
     Тушети разделяется на  горную Тушети,  в  самой глубине Кавказских гор,
при  истоках  тушинской  Алазани,  протекающей по  Шамхалату  под  названием
Андийской  Койсу-Сулака,   и   кахетинскую  Тушети,   составляющую  подножие
тушинских гор и протянувшуюся до самого берега кахетинской Алазани.
     Цовское,   Гомецарское,   Чагминское   и   Пирикительское  общества   и
представляют собой тушинский народ, отважный, воинственный и независимый.
     До  царицы Тамар  тушины жили  у  подножия гор  и  составляли отдельное
царство  "без  царя".  Тамар,  покорив горские племена,  подчинила тушин  не
столько оружием,  сколько посулами.  Со  времен  Тамар  тушины  находились в
вассальной зависимости от грузинских царей и  еще при царях Лаша и  Вахтанге
Втором славились суровостью и неустрашимостью.
     Но  раздробление феодальной Грузии на  отдельные царства и  княжества и
беспрестанные нашествия мусульман вынудили  тушин  отойти  к  южным  отрогам
Кавказского хребта, к подножию Борбало и Накерали.
     Бесконечные междоусобные войны