раздумья" шаха Аббаса.
     Причудливые розы вились вокруг резных столбиков.  Вдыхая тонкий аромат,
возлежал  на  мраморном  возвышении,  заваленном шелковыми  подушками,  "лев
Ирана".
     У  стены на  коврике сидел Али-Баиндур.  Он  провел год  на  разведке в
Русийском царстве  и  даже  пробрался в  Москву.  Вместе  с  послами атамана
Заруцкого он  только вчера вернулся из  Астрахани,  где  под  видом богатого
купца  Хозро  Муртазы выполнял тайные  поручения шаха  Аббаса.  Али-Баиндур,
подражая  купцам,  степенно  рассказывал  шаху  о  большом  торговом  городе
Астрахани.
     Выкрашенная хной борода подобно пламени обволакивала лицо Али-Баиндура.
Халат купца скрадывал его  гибкую фигуру.  Купеческий перстень,  величиною с
миндалину,  блестел на мизинце бирюзовой голубизной.  Шах, потешаясь, слушал
хана.
     - Аллах благословил мой путь,  и  я  видел и  слышал многое,  что может
послужить поучением правоверным.  Астрахань подобна жилищу  шайтана.  Нож  и
огонь   заменяют  беседу,   жизнь   человека  дешевле   испорченного  ореха.
Встреченный с  восхищением,  как  верный слуга  шаха  Аббаса,  я  ночью  был
ограблен,  а  наутро эти же казаки бесстыдно присутствовали на беседе моей с
атаманом Заруцким.  В  усладу моего слуха он сразу,  словно финики из мешка,
высыпал тысячу и одну просьбу.  Все нужно атаману - покровительство великого
шах-ин-шаха,  золото,  хлеб,  войско.  Об  одном только не просил Заруцкий -
верить его слову, ибо заметил мое равнодушие к клятвам. Наконец он заговорил
словами,  понятными купцу.  За  помощь  атаман предлагал повергнуть к  твоим
благословенным стопам  просьбу  принять в  собственность Ирана  Астрахань со
всеми реками и прилегающими землями.  Я обещал, что буду умолять шах-ин-шаха
исполнить просьбу  атамана,  но  потребовал грамоту,  скрепленную целованием
креста,  ибо  этот атаман может украсть ресницу из  глаза так ловко,  что не
заметишь.
     Шах весело посмотрел на своего хана.
     - Говори о  княгине Марине.  По своему ли желанию она попала к  атаману
Заруцкому, ибо легче обмануть народ, чем женщину.
     Али-Баиндур раболепно склонил голову.
     - Воистину шах  Аббас мудростью превзошел царя Сулеймана.  Ханум Марина
умная женщина,  но  желание быть  русийской царицей мучает ее  днем и  томит
ночью.
     Шах  Аббас  приподнял  бровь,  Али-Баиндур  одним  прыжком  очутился  у
позолоченного столика,  и  через мгновение шах  Аббас будоражил буро-золотым
дымом прозрачную соду в хрустальном кальяне.
     С  большим  знанием Али-Баиндур рассказал шаху  о  царствовании Василия
Шуйского и  о  двух  Лжедимитриях,  о  неустойчивости бояр:  одни  уходили к
ложному царю, другие ложно оставались у Шуйского.
     Шах  Аббас  отодвинул  чубук  кальяна  и,   уставившись  на  порхающего
мотылька,  подумал:  "Царь Шуйский -  плясун,  в  таких случаях надо  рубить
голову и тому, кто уходит, и тому, кто остается".
     Особенно внимательно шах выслушал об отказе московских воевод принять в
свой стан атамана Заруцкого и  об  их предложении Заруцкому отойти от Марины
Мнишек и этим доказать преданность Русии.
     Али-Баиндур  провел  незаметно по  затекшему колену  и,  угадав  особую
заинтересованность шаха,  рассказал,  что  Заруцкий не  захотел  подчиниться
воеводам.  Тогда  на  рассвете ханум  Марина  вскочила на  коня,  в  красном
бархатном польском кафтане,  в сапогах со шпорами, вооруженная пистолетами и
саблею,  и  поскакала в рязанские места.  А за ханум -  Заруцкий с казаками.
Высокий казак с черной бородой держал на руках сына ханум Марины.
     - До меня дошло, великий шах-ин-шах, о дальновидности Заруцкого. Атаман
раньше  послал гонцов в  Астрахань с  обещанием милостей жителям и  решением
основать в  Астрахани свой главный город,  ибо  Москва и  север осквернились
поляками и  шведами.  Затем Заруцкий с  казаками захватил Астрахань и  начал
возводить укрепления и строить струги.
     Тут я подумал:  не следует мешать воеводе Пожарскому бить поляков,  - и
тоже поспешил в Астрахань.
     Вот  и  все  об  опасных  путешествиях,   таинственных  превращениях  и
необычайных случаях,  увиденных  и  услышанных  верным  слугою  великого  из
великих шаха  Аббаса,  персидским ханом Али-Баиндуром,  имеющим глаза орла и
уши оленя.
     Снова  затянулся шах  Аббас  дымом  кальяна  и  погрузился в  раздумье:
необходимо  воспользоваться русийской  смутой,  но  для  этого  раньше  надо
упрочить власть Ирана над Грузией.
     Али-Баиндур  едва   дышал,   боясь   потревожить  мысли  "льва  Ирана".
Полуденный свет  просачивался сквозь  переплетенные розы  и  мягкими бликами
ложился на мрамор, подушки и на золоченые туфли шаха Аббаса.
     - Большие ли земли вокруг Астрахани и удобные ли там пути? - неожиданно
спросил шах. Али-Баиндур встрепенулся:
     - Астрахань омывает сказочная река Волга,  и  я  воспользовался удобным
путешествием по  ней  на  купленном кор