ели
свободное время.
     Искоса взглянув на  путешественника,  эфенди,  смеясь,  приложил руку к
феске  и  плечу.  В  учтивых выражениях он  предложил князьям отправиться на
представление к вертящимся дервишам.
     На  большой  Перской улице  у  здания,  похожего на  мечеть,  виднелась
празднично разодетая толпа.  С левой стороны за решеткой находилось кладбище
дервишей.  В  тени  высоких темных  кипарисов,  пестрых цветников и  газонов
виднелись белые  памятники -  четырехугольные мраморные колонны,  увенчанные
тюрбанами, пестро разукрашенные, с именем покойника и стихом из корана.
     Возле  кладбища гуляли  турчанки и  своими  белыми,  красными,  синими,
желтыми и зелеными чадрами напоминали ожившие цветы.
     Эфенди  показывал  князьям  монастырь.   Прохладный  коридор  пересекал
здание.  В кельях на узких тахтах сидели,  поджав ноги, дервиши в конических
войлочных колпаках и молча курили кальян.
     Обойдя сорок келий,  эфенди вышел с  князьями в  боковую дверь киоска и
очутился в  большом  восьмиугольном зале  с  высокой  куполообразной крышей,
поддерживаемой стройными колоннами. Через множество больших окон падал яркий
свет на лощеный, как зеркало, пол.
     Вокруг  стен  были  расположены ложи  для  зрителей.  Во  втором  ярусе
поблескивали ложи для  женщин с  вызолоченными решетками и  большая ложа для
певчих и музыкантов.
     Едва  успели  князья устроиться поудобнее,  как  в  резную дверь  вошли
двадцать дервишей в  бурых мантиях и  конических колпаках из серого войлока.
Впереди  величественно шествовал  седобородый настоятель  в  длинном  черном
плаще и коническом высоком колпаке.
     Обойдя зал  вокруг,  настоятель сел  против резной двери справа,  слева
сели в два ряда дервиши,  поджав под себя ноги.  Началась заунывная музыка и
пение.  В такт этой музыке дервиши проделывали странные движения,  обращаясь
то друг к другу,  то к настоятелю. Они падали ниц, хлопая колпаками по полу.
Музыка  оборвалась,  дервиши  присели на  корточки.  Снова  заиграла музыка,
ускоряя темп,  все  дервиши поднялись,  сбросили бурые  мантии и  остались в
белых одеждах.
     Поклонившись настоятелю и  друг другу,  они стремительно завертелись на
одной ноге,  то складывая крестом на груди руки,  то простирая их вперед, но
не сходя с места.
     Музыка становилась все быстрее. Князья изумленно поглядывали на эфенди,
застывшего в экстазе.
     Джавахишвили беспокойно заерзал  на  скамье.  У  него  шумело  в  ушах.
Цицишвили отшатнулся,  ему показалось,  что сам он  тоже закружился вместе с
дервишами.
     Джавахишвили  ринулся  в  дверь,   за  ним,   пошатываясь,   последовал
Цицишвили.
     И  когда  эфенди  вышел  во  двор,  он  застал князей у  решетки ограды
отдающими дань морской болезни.
     Тут эфенди счел своевременным обрадовать князей:  они сегодня удостоены
приглашением султана на  торжественный обед  в  Серале.  Падишах мира  Ахмед
Первый также удостоит князей в полдень беседой.

     Большой Сераль казался городом, окруженным стенами.
     Первые  ворота  Цицишвили и  Джавахишвили проехали  рысью.  На  князьях
переливались  малиновые  куладжи,  отороченные  мехом,  шаровары  из  синего
бархата,  спадающие на белые сафьяновые цаги с золотыми кистями. Каракулевые
папахи,   шелковые  рубашки,  алмазные  ожерелья  и  драгоценное  оружие  на
золоточеканных поясах дополняли княжеский наряд.
     Вторые  ворота князья проехали шагом  и  в  течение получаса ждали  под
сводами  ворот  у  "порога  счастья".  Наконец появятся дежурный торбаши,  и
князей ввели под широкую арку,  где в  боковых нишах торчали выставленные на
кольях  головы  провинившихся.  Князья  вспомнили рассказы путешественника и
теснее придвинулись друг к другу,  нащупывая спрятанное оружие.  Наконец они
прошли большой двор неправильной фермы,  усаженный деревьями, сквозь которые
виднелись изящные здания.  Абу-Селим-эфенди  нарочно вел  князей через  весь
Сераль.  Они шли по лабиринту зданий, дворов, садов, террас. Эффенди пояснил
- эта  часть двора называется Ода.  Здесь находятся покои султана и  комнаты
приближенных.  Вот комнаты белых евнухов, вот - черных евнухов, вот - личной
свиты, вот - охраны.
     В селямлик -  в "комнате приветствия" - их встретил пожилой капу-агасси
- начальник дверей,  -  под чьим наблюдением находилась вся мужская половина
Сераля.
     Но   бесчисленное  количество  залов  не   поразило  князей  ни  своими
размерами,  ни роскошью.  "Дворец шаха Аббаса куда великолепнее", - подумали
они.
     Наконец князья вошли  в  длинный зал  "освежения".  По  стенам тянулись
убранные шелковыми коврами,  подушками и  мутаками низкие тахты.  Посередине
журчал фонтан. Сквозь решетки проникал чистый морской воздух.
     - Падишах мира,  -  сказал Абу-Селим-эфенди,  -  здесь  проводит первые
минуты отдыха после обеда.
     Распахнулись позолоченные двери,  и  князья  вступили  в  тронный  зал,
вмещавший "все чудеса мира".
     Скудный  свет  проникал  через  позолоченную решетку  в  небольшой  зал
неправильной  формы.  Только  трон  османов  поразил  князей  необыкновенной
роскошью:   под  шелковым  балдахином,  поддерживаемым  четырьмя  маленькими
колоннами,  сверкали  созвездиями драгоценные камни  и  жемчуга.  Освещались
только передние колонны,  трон и  задние колонны тонули в полумраке.  Князья
поняли:  султан  может  хорошо  видеть послов,  но  послы  не  должны видеть
выражения лица султана.