мом и сердцем сокращаешь расстояние
морей и безводных пустынь.
     У меня много князей,  владетелей земель и славы, для пышного посольства
в  великолепное царство султана,  ибо  сказано:  "Сокровища -  в  Индостане,
мудрость -  во Франкистане, великолепие - в серале Османа". Но мудрость учит
не кичиться богатством на извилистых путях дел царства. Поэтому посылаю тебе
тайно верных мне князей.  Они -  моя тень,  говорят моими устами и выслушают
твой  мудрый совет моими ушами.  Пусть аллах подскажет тебе быстрое решение,
ибо лед тает при солнце, а вода замерзает при морозе.
     До  моего слуха донесли твои  послы,  что  великий Ахмед снова собирает
войско,  дабы повергнуть ниц коротконогого "льва Ирана".  На это благородное
дело  вы  снова  зовете  Картлийское царство.  Бог  справедливый послал  мне
скудные мысли, которыми делюсь с тобой.
     Картли тоже решила избавиться от коварного шаха Аббаса и хочет скрепить
дружбу с золотым Стамбулом.  Цари и князья Грузии съехались в Метехи,  чтобы
поклясться на скрещенных клинках в  верности союзу Грузии с Турцией.  Но шах
коварен,   а  за  нашей  спиной  держит  свой  отточенный  кинжал  княжество
Самцхе-Саатабаго.
     Позволь   напомнить   твоей   мудрости,    что    владетель   княжества
Самцхе-Саатабаго  Манучар  Второй  Джакели  -   воспитанник  Эмир-Гюне-хана,
советника шаха.
     Мудрость    подсказывает   использовать   знание    Манучаром    Ирана.
Блистательное  Османское   государство  и   Светлая   Грузия   совместно   с
Самцхе-Саатабаго могут нанести сокрушительный удар собаке шаху Аббасу.
     Расправившись с  Ираном,  не  трудно  будет  уничтожить род  Манучара и
поделить между Турцией и Картли земли княжества Саатабаго.
     Если  слово наше  будет словом,  любовь -  любовью,  дружба -  дружбой,
Картлийское царство  пойдет  с  Блистательной Турцией на  Багдад,  Ереван  и
Тебриз,  случайно попавшие к длиннорукому шаху Аббасу. Блистательная Турция,
приблизив свои войска к Картлийскому царству, поможет истребить кизилбашей и
отогнать шакала шаха Аббаса за  пределы Агджа-Калы,  которая была пожалована
мне,  твоему  высокому  брату,  еще  царем  Георгием и  без  всякой  совести
присвоена шахом Аббасом.
     Не все можно доверить посланию, многое изустно передадут твоему величию
посланные мною князья.
     Будь охраняем благородной тенью великого Османа.  Да  сверкает твое имя
подобно солнцу над Вселенной.
                                                     Приложил руку раб божий
                                        Верховный везир Картлийского царства
                                                 князь Шадиман Бараташвили".

     Осман-паша  вдохнул  вечернюю  прохладу  Босфора,  свернул  послание  и
самодовольно подумал:  "Хорошо,  что  я  догадался отклонить желание  князей
прочесть  в  диван-зале  послание мудрого  Шадимана и,  только  уединившись,
сломал печати.  Конечно,  послы не  могли знать об  окне  над  моей головой,
искусно скрытом за  решеткою,  через  которое султан всегда слушает разговор
своего везира со  всеми  чужеземцами.  Такой  глупый обычай могли  придумать
только древние персидские цари и византийцы. Но я, великий везир, перехитрил
любопытных. Умное послание я перескажу султану, как свои личные мысли, пусть
Ахмед лишний раз удивится моей проницательности и  доверит мне ведение войны
с хитрым шахом Аббасом. Если аллаху будет угодно и победа останется за мной,
может, паши пожелают видеть на турецком троне властелина более счастливого в
войне, чем Ахмед Первый".
     Осман-паша с  наслаждением потянулся и зажмурил холодные глазе:  он уже
видел  себя  под  драгоценным балдахином,  торжественно следующим по  улицам
Стамбула  в  предместье  Эюб.   Янычары  на  огненных  конях  встречают  его
приветственными выкриками,  и  в  безмолвном  обожании  перед  его  величием
повергается ниц толпа правоверных.
     Ослепительная процессия приближается к прекрасной мраморной мечети, где
похоронен  храбрый  знаменосец Мухаммеда -  Эюб.  Здесь,  в  святой  тишине,
хранится сабля первого турецкого султана Османа.  Шейх-уль-ислам и  хатибы в
пышных тюрбанах окружают его,  садразама, и опоясывают в знак восхождения на
престол священною саблей Османа.
     И  он,  султан,  обводит всех величественным взглядом и  над  рукописью
корана произносит торжественную клятву поддерживать учение Мухаммеда. О, час
величия! Час блаженства!
     Вот  он  медленно выходит  из  мечети  и  пригоршнями бросает  в  толпу
серебряные монеты...
     Везир открыл глаза и  испуганно оглянулся -  не  подслушал ли  кто  его
мысли? Он облегченно вздохнул и направился в покои султана.

     На  Перский мост шумно въехали на придворных аргамаках в  сопровождении
свиты князья Джавахишвили, Цицишвили и Абу-Селим-эфенди.
     Впереди скакали кулуссы - конные стражники, нагайками очищая дорогу.
     Мост,  изогнутый рогом,  казалось,  лежал  на  голубой воде.  Двигались
пестрые толпы.  Турки,  негры,  армяне,  мальтийцы,  греки, метисы торопливо
пересекали залив. У перил толпились дервиши в конических войлочных колпаках.
     Толстый паша важн