нем, он был неистов.
Меч равномерно подымался и опускался, точно рубил лес.
     В  ужасе шарахались от Саакадзе потрясенные сарбазы.  Его громоподобный
крик леденил кровь.
     Саакадзе  быстро  перестроил  немногочисленные грузинские дружины.  Они
растянулись цепью,  не  выпуская иранцев из  долины.  На правом краю Зураб с
арагвинцами  смял  конницу  Вердибега.  Все  проходы  прикрывали  "барсы"  с
дружинами, не давая иранскому войску выйти из окружения.
     Кахетинские князья  Вачнадзе  и  Джандиери рубились  с  сарбазами,  как
простые дружинники.  Дато стремился овладеть пушками.  Он  осыпал персидских
пушкарей дротиками и  стрелами.  Но Вердибег,  опасаясь истребительного огня
против иранцев,  сам  сбил пушки и  бросился к  бугру,  где дрался Димитрий.
Слева на Вердибега налетел Автандил с ностевской дружиной.
     - Месть, грузины, месть! - всюду слышался голос Саакадзе.
     На  замке  Мухран-батони взвилось знамя.  Ворота распахнулись,  и  вниз
хлынула знаменитая конница Самухрано.  Впереди с шашкою наголо скакал старик
Мухран-батони,  за ним -  сыновья и внуки. Особенно блистала конница старших
сыновей Мухран-батони - Мирвана и Вахтанга.
     Восхищение "барсов"  вызвал  сын  Вахтанга,  красавец  Кайхосро.  Он  с
необыкновенной ловкостью обошел Карчи-хана и  неожиданно врезался в  колонну
сарбазов, боковым ударом рассеивая врагов.
     Неистовые крики "мужество! мужество!" смешивались с "алла! алла!". Хрип
коней,  тяжелое дыхание живых и  умирающих слились в  один  комок ненависти,
ярости и отчаяния.
     Карчи-хан и  ханы вновь пытались угрозами остановить паническое бегство
сарбазов,  но напрасно! Усеивая Сапурцлийскую долину трупами, иранцы хлынули
к Мцхета, увлекая за собой Карчи-хана и Вердибега.
     Надвигались сумерки.
     Карчи-хан  прибег  к  последнему  средству.  Верблюдами и  повозками  с
провиантом он загородил проход в теснине и занял горный лес.
     Застучали топоры.  Из  деревьев и  камней  выросли завалы.  Лихорадочно
рубился густой орешник.  По узким тропам, скрываемым мраком, поползли чапары
в Тбилиси, в Кахети, в Исфахан.
     Саакадзе оглядел лес,  завалы, - предстоит новое сражение с Карчи-ханом
и Вердибегом, опытными полководцами, успевшими укрепиться.
     Загремели  призывные  роги.  Саакадзе  собрал  грузинское  войско.  Оно
подковой  расположилось  у   подножия  гор.   Не  расседлывались  кони,   не
разжигались костры.  Георгий  отдавал  четкие  приказания,  гонцы  скакали в
разные стороны и исчезали в густой темноте.
     В полночь послышался торопливый бег коней. На всем скаку спрыгнул Нодар
Квливидзе.
     - Нет больше сарбазов у  горы Трех орлов!  -  кричал Нодар,  размахивая
отбитым  знаменем.   Саакадзе  поправил  на   Нодаре  ремень  шашки  и,   не
расспрашивая  подробностей  о   поражении  иранцев,   приказал   перебросить
ополчение Ничбисского леса к Мцхетскому мосту на подкрепление Квливидзе.
     На рассвете подошел Эристави Ксанский с  трехтысячной дружиной.  Сбитые
налокотники,  пятна крови на цаги и  радостный блеск глаз Эристави Ксанского
говорили о разгроме двух тысяч сарбазов в долине Ксани.
     Короткое  совещание  в   шатре  Мухран-батони  -   и  к  лесу  поползли
дружинники.  Вскоре огромное пламя  бросило на  небо  желто-красные отсветы.
Клубился едкий дым.  Тревожные крики птиц  огласили лес.  И,  перекрывая их,
слышался человеческий вопль.
     - Пора? - сказал Саакадзе, вскакивая на Джамбаза.
     Гонимые огнем,  Карчи-хан  и  Вердибег с  конными сарбазами бросились к
лощине.  Сарбазы  прикрывали бегство ханов  к  Мцхета.  Но  грузины,  широко
развернувшись, преследовали врага.
     Саакадзе скакал впереди.  В предрассветной мгле он напряженно следил за
Карчи-ханом,  припавшим к  гриве  коня.  Саакадзе  взмахнул  нагайкой.  Кони
перепрыгивали сонные кустарники, поваленные стволы, затихшие ручьи. Мелькали
лощины  с  еще  свернутыми цветами,  плакучие ивы  с  серебристыми листьями,
блеклые озерки. Кружились горы, заросли, облака, птицы.
     В обостренной памяти проносилось прошлое -  Багдадский бой! Он, Георгий
Саакадзе,  выхватывает у янычара пурпурное знамя с полумесяцем,  испещренное
изречениями корана.  Индия!  Белый слон  с  позолоченными бивнями -  трофей,
отнятый им в  битве у  раджи.  Исфахан!  Бушующая восторгом площадь,  и он -
коленопреклоненный перед шахом Аббасом.  Нет,  это не  мираж,  это -  крутая
тропа. Голова Карчи-хана - завершение страшного круга жизни.
     Джамбаз взлетел на каменистый бугор и перепрыгнул русло с кругляками.
     Карчи-хан  оглянулся.  Ужас исказил багровое лицо.  Он  яростно хлестал
хрипящего коня.
     Джамбаз ударился о седло Карчи-хана.  Саакадзе приподнялся,  взметнулся
меч, резкий удар - рассеченный Карчи-хан свалился под копыта Джамбаза.
     Дикий рев сарбазов.  Бешено скачет Вердибег. Отчаянный прыжок в реку, и
Вердибег вынесся и  скрылся за скалистым выступом.  В беспорядке ринулась за
Вердибегом иранская лавина.
     Снова ночь. По шумной Куре прыгают огненные блики. Над Мцхетским мостом
пылают факелы.
     Черная волна поднялась на гребне гор и скатилась с отрогов. Со свирепым
ревом "алла! алла!" густые толпы бросились к мосту.
     Квливидзе встретил  кизилбашей яростным  ударом  азнаурских сабель.  На
тесном  мосту  поднялась  невообразимая давка.  Никто  не  мог  размахнуться