ь о  броню и расплескивалось на изгибах
лат.
     Саакадзе платком вытер вспотевший лоб Джамбаза.
     "Барсы" и  сорок  дружинников-грузин в  чешуйчатых кольчугах скакали за
Саакадзе. За ними - густой колонной сарбазы.
     Поднял забрало Саакадзе и пристально оглядел долину.  "Ждут!  - подумал
он. - Вот в этом лесу, за оврагом, в узкой лощине, за буграми. Ждут!"
     Неподвижны зеленые  заросли.  Спокойна  Ксани.  Пустынны горные  тропы.
Безмолвны замки. Ждут.
     Георгий обернулся.  Высоко  на  гребне  горы  замок  Ксанских Эристави.
Насторожились бойницы и башни.  Сквозь зубцы стен просвечивает голубое небо.
Суровая тишина сковала замок.
     Но долина дышала.  По берегам Ксани зрели фруктовые сады.  В  расщелину
юркнула  ящерица.  Черкая  коза,  насторожив  рожки,  шарахнулась со  скалы.
Взметнулись красные куропатки.  С  обочин дорог  в  траву прыгали кузнечики,
медведки,  саранча,  наполняя воздух тревожным стрекотаньем. Синий блестящий
жук  нырнул  в  дикий  тюльпан.   И  только  на  лужайке  безмятежно  дремал
медвежонок.  Он  приподнял голову,  сонными  глазами посмотрел на  мчавшихся
всадников, почесал лапой за ухом, зевнул и снова растянулся на траве.
     Саакадзе пришпорил Джамбаза и  вброд  пересек  речку.  За  ним  неслась
персидская конница.  Зашумела взбудораженная Ксани. Подковы звонко ударялись
о  кругляки.   Летели  большие  брызги.  Иранские  знамена  мутными  пятнами
отражались на вспененной воде.
     Следуя за Георгием,  переговаривались Карчи-хан и Вердибег.  Видно,  не
хватит  верблюдов,  коней  и  повозок  вывезти  богатства Самухрано.  А  еще
предстоит дань с  Тбилиси и шелк кахетинских князей.  Слава аллаху!  Наконец
они навсегда покончат с беспокойной Грузией.
     Громко и весело переговаривались "барсы". Они недаром сардары и минбаши
шаха, они покажут, как уничтожать врага. Они отобьют табуны коней, завладеют
драгоценным оружием.  Как вино из бурдюка, они выпустят кровь из разжиревших
врагов.  Слава  Христу,  наконец  "барсы" навсегда покончат с  беспокойством
Грузии.
     Но  Саакадзе  не  говорил  и  не  смеялся.  Глубокая складка  прорезала
переносицу.  Острым взором он прощупывал каждый куст,  каждый камень.  Ждут!
Георгий  знал  -  там,  за  синеющей полоской,  учащенно дышат,  там  бьется
нетерпеливое сердце.
     На правом берегу Ксани,  у деревни, закутанной в зелень садов, Саакадзе
остановился.  Он выбрал молодого хана с двумя тысячами сарбазов.  Карчи-хану
Георгий сказал:  "Необходимо оставить в заслоне отряд для защиты подступов к
Мухрани от Эристави Ксанского".
     К  полудню  конная  колонна,  растоптав  виноградники,  придвинулась  к
скалистым отрогам, на которых возвышались сумрачные башни.
     Соскочил  Саакадзе с  коня  и,  сопровождаемый "барсами" и  Вердибегом,
поднялся на крутой выступ. Роскошная Мухранская долина лежала у ног Георгия,
но он видел только гору Трех орлов, покрытую густым лесом. Было тихо, лишь в
чернеющей балке шумел невидимый поток.
     Вердибег одобрил решение Саакадзе оставить и  здесь две тысячи сарбазов
для охраны леса, откуда могут нагрянуть князья, дружественные Мухран-батони.
     И  снова Георгий Саакадзе и  сорок дружинников-грузин поскакали вперед.
Следом, развевая знамена, потянулась поредевшая персидская конница.
     Темные  тени  ночи  внезапно легли  на  Сапурцлийскую долину,  владение
Мухран-батони.  Бледная звезда  мерцала над  скалистой вершиной,  где  гордо
высился  Мухранский  замок.  Кони  устало  передвигались во  мгле.  Саакадзе
остановил Джамбаза.
     Карчи-хан  согласился разбить стан в  долине.  Он  нетерпеливо рвался к
замку Мухран-батони,  но ночью опасно,  замок не уйдет,  а  долина нужна для
завтрашнего дня.
     Лощина осветилась зловещим пламенем.  Затрещали костры.  Сарбазы весело
разбивали шатры. К реке на водопой спускали коней, рубили лес, на деревянные
заостренные палки нанизывали мясо.
     Полночь.  Крупные звезды загадочно смотрят с  черного неба.  Стан спит.
Только часовые приглушенно перебрасываются персидскими словами.
     Шатер Карчи-хана окружен двойным кольцом исфаханцев -  личной охраны. В
каганце мерцает голубой огонек. Из мглы выплывают смуглые лица ханов.
     Карчи-хан  совещается.  Но  в  шатре нет  Саакадзе,  нет грузин.  Еще в
Тбилиси тайно  от  Саакадзе Карчи-хан  послал  в  Кахети  гонцов  к  богатым
князьям:
     "Аллах всевышний, о аллах!
     Благодаря  мудрости  шах-ин-шаха   крылья   тишины  распростерлись  над
Грузией.  Города умиротворены. Грузинский народ, вознося благодарность "льву
Ирана", возвращается к земле и солнцу.
     Да  будет вечный мир между Ираном и  Кахетинским царством.  Прибудьте в
Самухрано и  присутствуйте на  утверждении мира.  Лично  подпишите ферман  и
примите дары, присланные шах-ин-шахом за верность.
     Во имя аллаха милосердного раб веры Карчи-хан".
     И вот вернувшийся гонец незаметно проскользнул в шатер Карчи-хана.
     Эрасти еще ниже пригнулся и опустил ветки кустов.
     Гонец рассказывал о  ликовании кахетинских князей.  Обрадованные миром,
они  спешат  во  владение  Мухран-батони.   Завтра  в  долине  Сапурцлийской
кахетинцы представятся Карни-хану.
     Ханы смеются: хорошие дары завтра получат князья...
     Шатер  Георгия  Саакадзе окружен  личной  охраной -  сорока  грузинами.
Саакадзе  совещается.  Но  в  шатре  нет  Карчи