кие почести этому петуху Хосро?"
     Караджугай-хан  погладил сизый шрам на  левой щеке,  вспомнив,  что еще
совсем недавно Саакадзе просил разрешения привести к  нему на  пир  в  честь
шахской охоты грузинского царевича.
     На пиру шах неожиданно заинтересовался,  кому Саакадзе с  таким почетом
преподнес наполненный кубок.  Раз  шах  заинтересовался,  все ханы поспешили
пригласить к себе неизвестного царевича.
     И  вот  сегодня этот  петух  Хосро удостоен приглашения шах-ин-шаха  на
прием иноземных послов.
     Но не только Караджугай-хана осаждали беспокойные мысли.
     Капитан дон Педро Бобадилла,  ощетинив черные усы, свирепо покосился на
коренастого соседа и  успокоился только тогда,  когда ему  сказали,  что его
коренастый сосед  -  грузинский царевич Хосро.  Бравый Педро закрутил усы  и
любезно придвинул Хосро золотое блюдо.
     "О, грузин в этой стране может пригодиться!" - И капитан сразу вспомнил
другого Педро,  короля Кастильского Педро Первого,  который еще в  XIV веке,
борясь  с  доном  Фадриком,  главой  ордена  Сант-Яго,  доверил командование
арбалетчиками своей стражи грузину.
     Хосро учтиво придвинул капитану золотой кувшин и пожелал,  чтобы в саду
его судьбы всегда цвели розы счастья.
     Педро Бобадилла побагровел.  В  звучании непонятных слов ему почудилась
знакомая брань испанских матросов.  Он нервно стал искать на кожаной привязи
кортик и успокоился только тогда, когда ему перевели изысканное пожелание.
     Украдкой Хосро  рассматривал высокие  ботфорты,  кружевные манжеты дона
Педро  и  остановил взгляд на  сапфировом кольце беспокойного соседа.  Уныло
вспомнил о  своем неповторимом кольце,  принадлежавшем,  по  преданию,  царю
Георгию  Блистательному.   Эту   драгоценность  он   вынужден  был   сегодня
преподнести шаху Аббасу.  Благосклонно приняв подарок,  шах и не подозревал,
какую  борьбу выдержал с  собою  Хосро,  решившись,  по  настойчивому совету
Саакадзе, расстаться с единственной фамильной драгоценностью.
     Саакадзе  уверял  -  в  кольце  замкнется  судьба  царевича,  а  сабля,
подаренная Сефи-мирзе, родит тысячи сабель, и тогда он, Хосро, сумеет занять
в Грузии подобающее Багратиду место.
     Хосро неоднократно выслушивал туманные намеки Саакадзе,  и  беспокойные
видения все чаще тревожили его сон.
     Нет сомнения, что шах Аббас уже одобрил дальновидный план. Хосро принял
магометанство,   и  шаху  выгодно  будет  посадить  на  картлийский  престол
правоверного, надежного проводника политики Ирана.
     Вот  почему  Нугзар Эристави,  владетельный князь  Арагвский,  угадывая
намерения Саакадзе, с особым уважением смотрит на своего зятя.
     Обмениваясь  любезными  пожеланиями  с  Саакадзе,  Пьетро  делла  Валле
вспомнил   свое   посещение   загадочного  полководца.   Вспомнил   Русудан,
воскрешающую легенду  об  амазонках,  ее  сыновей  -  отличных  наездников и
стрелков  и   не   по   годам  вдумчивых  собеседников.   Вспомнил  особенно
понравившегося ему  Папуна,  смотрящего на  мир  сквозь смех и  солнце.  Он,
Пьетро делла Валле, решил не возвращаться в Рим, не посетив Грузию.
     За другим столом Иван Хохлов и  Богдан Накрачеев в алтабасовых кафтанах
и широких казацких шароварах горделиво сидели рядом с Карчи-ханом,  напротив
чопорного  сэра  Ралея.  Прислужники едва  успевали  подносить блюда  послам
атамана Заруцкого.  Послы  ели  с  легкой душой.  Утром они,  наконец,  были
приняты шахом,  милостиво объявившим им  свою  волю  помочь  Марине Мнишек и
атаману Заруцкому.
     Хохлов и Накрачеев наливали полные чаши душаба - опьяняющего напитка, -
крепости ради сыпали туда горстями индийский перец. Залпом опоражнивали чаши
и заедали напиток целой индейкой или бараньим окороком.
     На них смотрели с восхищением. Сэр Ралей даже перестал есть и отодвинул
серебряную тарелку.  Англичанин решил  поразить Лондон  рассказом о  русском
напитке,  который он попробовал в Исфахане.  Но из присущей ему осторожности
сэр  Ралей  всыпал в  душаб  только ложечку индийского перца.  Помешав,  он,
подражая русским,  залпом опорожнил серебряную чашу. Крупный пот выступил на
лбу сэра Ралея, он жадно силился вдохнуть воздух и выпученными глазами долго
смотрел на  Хохлова.  С  трудом вынув  клетчатый платок,  он  стал  вытирать
хлынувшие слезы, бормоча по-английски:
     - Бог мой, какой варварский напиток!
     Дон Педро, откинувшись на подушки, бесцеремонно хохотал и тут же решил:
"если русским понадобится помощь в поединке, моя шпага будет к их услугам".
     Эреб-хан  поспешил  развеселить шаха  рассказом о  бедствии английского
путешественника.
     Посмеявшись,  шах  послал с  везиром по  пяти золотых туманов Хохлову и
Накрачееву.
     Еще одно лицо приковывало любопытные взоры.  Кахетинский царь Теймураз,
недавно  похоронивший любимую  жену  Анну  Гурийскую,  прибыл  в  Исфахан по
приглашению шаха,  якобы  пожелавшего утешить своего воспитанника в  тяжелой
потере.
     Ханы помнили,  как много лет назад, по настоянию шаха, кахетинский царь
Давид прислал своего сына  Теймураза к  шаху  Аббасу,  пожелавшему воспитать
будущего царя Кахети в духе магометанства.
     Шаху понравился умный царевич, одинаково ловкий в метании копья и слов.
Он  решил  обратить  воспитанника в  магометанство,  но  во  всем  послушный
Теймураз твердо отклонял домогательства персидского духовенства. Он понимал,
что христиане-кахетинцы никогда не доверятся царю-магометанину.
     Во  время  спора  о  преимуществе магометанского рая  над  христианским
пришло  известие  об  убийстве  царя  Кахетинского,   и  Тей