а.
     Это  католикос Малахия приказал служить молебен о  здравии царя Картли.
Луарсаба.

     На  рассвете  прискакали  "барсы"  и  сообщили  о  ночлеге  Луарсаба  в
пограничной с Картли имеретинской деревне. Саакадзе поспешил к шаху.
     Аббас  торопливо приказал подать  охотничью одежду  и  вдруг  удивленно
спросил: почему не Али-Баиндур обрадовал его вестью о прибытии Луарсаба?
     - Шах-ин-шах,   преданный   тебе   хан   Али-Баиндур   занят   женскими
монастырями.  Говорят,  много красавиц ему удалось найти для своего гарема и
для гаремов других ханов.
     Шах рассвирепел:
     - Клянусь бородой Али,  этот  сластолюбец уверен -  шах  Аббас пришел в
Грузию  обогащать ханские гаремы.  Как  осмелился дерзкий не  интересоваться
происходящим по ту сторону Лихских гор?!
     И  гневно приказал Карчи-хану немедленно изгнать Али-Баиндура в Ганджу:
"Пусть  благодарит аллаха,  перегрузившего меня  заботами о  своих  и  чужих
царствах, иначе расправился бы с ним, как с турецким лазутчиком".
     Саакадзе  мысленно  поздравил  себя.   Он   давно   изыскивал  средство
избавиться  от  Али-Баиндура.  Сейчас  необходимо  повидаться  с  азнаурами.
Квливидзе  уехал.  Азнаур  Микеладзе временно  должен  занять  его  место  и
завязать  снова  тесную  связь  с  амкарами.   "Барсы"  прекратят  разорение
монастырей,  за  которые в  целях обогащения так яростно взялся Али-Баиндур.
Надо  сохранить Мухран-батони  и  старика Газнели,  отца  Хорешани.  Царские
деревни,  примыкающие к  Носте,  надо  прикрыть щитом хитрости.  Пусть народ
чувствует:  кто ближе ко  мне,  тот в  безопасности...  А  разве Али-Баиндур
глупец?  Он  все видит...  Знаю,  хотел распустить ястребиные крылья на весь
правый берег Куры. Большая удача избавиться от него хотя бы на время.
     Шах  раздумывал:  Луарсаб,  царь,  едет без  принуждения.  Осторожность
подсказывает встретить его  почетно,  ибо  не  только войску,  но  и  народу
непозволительно  видеть  унижение  царей.   Да,   Луарсаба  надо   встретить
торжественно, но незаметно.
     Узнав от Саакадзе,  что Луарсаб к  полудню будет в местечке Руиси,  шах
пышно выехал на охоту.
     Только Караджугай и  Эреб-хан были осведомлены о  приближении Луарсаба.
Никто не догадывался об истинной причине выезде шаха.
     Аббас не  замедлил тут же  наградить "барсов" за своевременные сведения
ценными подарками и пригласил сопутствовать ему на охоте.
     К полудню Луарсаб въезжал в Руиси с запада.
     К полудню шах Аббас въезжал в Руиси с востока.
     Встреча вышла неожиданной, конечно, для Луарсаба.
     Шах обнял Луарсаба, расплакался.
     - Любезный мой сын,  я очарован твоей приятной наружностью,  доблестной
осанкой. Ты доказал сыновнюю верность мне. Твое царство ждет своего храброго
царя.
     Луарсаб   поблагодарил  шаха   за   благосклонность,   но   унижения  и
подобострастия к Аббасу не проявлял.
     Саакадзе мельком взглянул на Луарсаба и перевел взгляд на Баака.
     Придерживая саблю,  Баака из-под  нависших бровей сурово смотрел то  на
Саакадзе, то на "барсов".
     Дато,  поймав взгляд Луарсаба, вспыхнул: Луарсаб, веселый царь Луарсаб!
Жизнь казалась тебе белой розой.  Ты играл сердцами Нестан и  Гульшари,  как
золотыми кистями мутаки, играл блеском своих каштановых глаз, играл народом,
играл  судьбой  Картли.  Веселясь,  ты  не  заметил приближения бури,  и  ты
проиграл,  Луарсаб!  Кто может забыть свою молодость? Мы ее встретили вместе
на  испепеленных полях  Сурами.  Царь  Луарсаб и  азнаур Дато  состязались в
пренебрежении  смертью.  Наши  кони  дышали  рядом.  Тень  Георгия  Саакадзе
ложилась на  Сурамские отроги.  Но ты посмел забыть,  кто спас Картли в  час
смертельной опасности! И вот стоишь бледный, с высоко поднятой головой, но с
опущенным оружием!
     Луарсаб смотрел на  всех,  но  видел  только  Саакадзе.  Рука  Луарсаба
дрогнула, он тоже вспомнил Сурамскую битву. Сердце сжалось щемящей тоской. И
в памяти вновь всплыл заговор Георгия Саакадзе: "...молоток! От него по всей
Картли пойдет гул. Только ударь в медный тамбури..." Молила Нестан... Почему
я  тогда не  мог поднять молотка?  Что удерживало меня?  Благородство?  Нет,
страх.  Страх?  Перед кем?  Перед азнаурами...  И вот он вновь видит Георгия
Саакадзе,  который хотел одним ударом молотка разбить княжеские щиты. Сейчас
мы стоим друг против друга,  брат моей Тэкле и я -  Багратид. Но скорее меня
услышит человек на  другом конце земли,  чем Георгий Саакадзе.  Нас навсегда
разделила мрачная бездна.
     Саакадзе  смотрел  на   Луарсаба,   преисполненного  достоинства:   чем
гордится?  Может,  тем,  что  столкнул Картли в  пропасть?  Своими князьями,
предавшими его?  Правлением Шадимана, доведшего народ до истощения? Не он ли
не  пожелал воспользоваться моим советом остаться одному у  власти?  Тогда я
был  "Великим Моурави",  все  войско Картли было  в  моих  руках,  один удар
молотка -  и он навсегда освободился бы от опеки князей, освободил бы Картли
от непосильного ярма.  Разве шах посмел бы переступить порог Грузии, если бы
Георгий  Саакадзе  стоял  на   страже  с   народным  ополчением?   Что  дало
слабовольному царю Луарсабу его  предательство дела объединения Грузии?  Что
дали ему князья