ица поняла:  княгини разбежались,  не  желая  ссориться с  Эристави.
Почуствовав осуждение своему гневу,  она  терзалась,  как примет происшедшее
царь.
     Вызванный на  тайное совещание Шадиман сильно встревожился.  Он  считал
преждевременным разрыв с Эристави, ведь его союз с князьями еще ничем не был
скреплен.
     - Не время,  царица,  раздражать царя. Влюблен он в Русудан или нет, но
ссориться с Эристави не захочет, а если влюблен, то тем хуже для тебя. Разве
намек с  браслетом не  внушил мысль об  осторожности?  Зачем идти  навстречу
тому,  чего следует избегать? Кстати, ты видела азнаура из Носте? Кое-кто из
дружинников поговаривает,  что  он  не  совсем  точно  исполнил приказ царя,
которого,  впрочем, царь ему никогда не отдавал... Мой мсахури не отходил от
Ярали...  и,  по его уверению, Саакадзе тоже не отходил. Не странен ли такой
щедрый подарок?  Да,  Мариам, нам следует приблизить ностевцев. И потом, моя
царица, еще раз напомню наш разговор... Скажи, согласна ли ты?..
     - Не знаю,  о чем говоришь,  Шадиман, но я хочу отомстить любой ценой и
остаться царицей Картли.
     Долго совещались они в тайнике за молельней, и в Ананури поскакал гонец
с письмом и шкатулкой.

     "Приятная княгиня  Нато,  княжна  Русудан  случайно  оставила в  Метехи
подарок царя.  Боюсь,  царь обидится за  невнимание к  знаку его  дружеского
расположения к  знамени Эристави...  Спешу  вернуть голубое ожерелье в  твои
руки. Жду в гости уважаемых Эристави, желаю процветания замку Ананури.
     Из рода царицы небесной, носящая имя ее, Мариам".

     Затем  Мариам  необычайной хитростью и  нежностью вернула  расположение
царя.
     Ожидаемая  гроза  не  разразилась.  Снова  синий  шелк  переливался над
Тбилиси. В драгоценных ножнах дремала дамасская сталь. Русудан молчала.
     Извинительное письмо  царицы  озадачило Нугзара.  Но  Русудан напомнила
отцу   нетактичный  поступок  царя,   подчеркнув  свое  твердое  решение  до
замужества не посещать Метехи. Нугзар вполне согласился с дочерью.

     Мариам обрадовалась решению царя посетить Твалади.
     Луарсаб и Тинатин были не менее довольны поездкой.  Луарсаб, влюбленный
в Гульшари,  радовался предстоящей возможности проводить с Гульшари приятные
часы. Тинатин любила Твалади за тишину и пышные цветники.
     Ностевцы также  сияли от  удовольствия:  они  должны были  сопровождать
царское семейство до Твалади,  а затем могли ехать домой.  Все новые азнауры
получили небольшие наделы  вокруг Носте  и  стремились до  ностурских ветров
наладить азнаурское хозяйство.
     Дато Кавтарадзе,  овладев сердцем Баака, получил большой надел со всеми
"угодьями и людьми".  Даутбек получил старую деревню прадеда.  Такое отличие
не вызвало зависти товарищей, ценивших ум и ловкость Дато и Даутбека.
     Дато отправился перед отъездом к Баака.
     - Князь,  давно хочу слово сказать,  -  начал смущенно Дато, - неудобно
было...  стыдно вспоминать,  как позволил обмануть себя.  Я  нашел укравшего
браслет...
     Баака подскочил на тахте:
     - Нашел?! Кто, где?.. Говори!..
     - Презренный вор - чубукчи князя Шаднмана.
     Баака  стремительно  зажал  Дато  рот,  бросился  к  дверям  и,  только
убедившись в  бдительности верных лучников,  тесно придвинулся к удивленному
Дато и шепотом расспросил о подробностях.
     Бледный,  потрясенный,  шагал  по  мягкому  ковру  начальник  метехской
охраны...  Еще  один потайной ход надо завалить,  -  подумал он.  -  Если бы
молодец знал!  В  его руках жизнь царицы и  Шадимана.  Так вот под чью зурну
пляшет царица! А я, фазан, не догадывался. Да, да, как говорит царь, Баака и
впредь ничего не будет знать..."
     Он быстро остановился и пристально посмотрел в живые глаза Дато.
     - Даже  под  каменной пыткой  не  рассказывай об  этом,  если  дорожишь
жизнью.  Думаю,  тебя позовет Шадиман для расспроса,  скажи -  был пьян и не
помнишь,  а  подозреваешь копьеносца  Сотрана,  все  время  угощавшего тебя.
Сотран  -  мой  верный слуга,  примерной честности,  и  будет  предупрежден.
Шадиман убедится в твоей глупости и успокоится.
     - Ничего такого не будет, князь, сейчас пойду к Шадиману и, если собака
чубукчи не вернет браслета,  сверну чубукчи и князю голову. Кстати, эта лиса
мне с первого раза не понравилась.
     - Дато,  послушай совета,  а  если  хочешь -  приказания...  ты  будешь
молчать как рыба.
     - В  деле  чести,  князь,  я  слушаюсь  только  себя  и  скорее  лишусь
азнаурства, чем потерплю унижение...
     Баака задумался.  "Испытай их на деле", - припомнилось желание царя, и,
вдруг решившись,  наклонился и  зашептал на  ухо Дато.  Лицо Дато все больше
вытягивалось, глаза от изумления широко раскрылись, руке сжимала кинжал.
     Утром в Метехи грузились арбы.  Тбилисские дружины уже расположились за
коваными воротами.
     - Азнаур,  - позвал Шадиман, - правда, мой чубукчи украл у тебя подарок
царицы?
     - Нет,  князь,  - ответил Дато, - я ошибся. Настоящий вор - слуга князя
Херхеулидзе,  Сотран.  Кстати,  та  лиса с  первого раза мне не понравилась.
Недаром с угощением приставал... Бил, пока не сознался в продаже браслета на
майдане приезжему купцу...  Монетами хотел вернуть...  На  что  мне