урку.
     - Сейчас или никогда! Пора светлейшему Баграту действовать, - прошептал
старик Амилахвари.
     - Царь сейчас победитель,  - начал глубокомысленно Церетели, - бороться
в Тбилиси...
     - В  Тбилиси?  А  разве мы  собираемся сопровождать его  в  Тбилиси?  -
засмеялся Баграт. - Не пора ли законным царям надеть иверскую корону?
     - Давно пора! - крикнул Андукапар, умышленно подзадоривая князей. - Кто
имеет больше прав на картлийский престол:  первая линия - Баграта или вторая
- Георгия? Смеют ли картлийцы забыть великого Парнаоза, первого царя Иверии?
     И,  путая  легенду  с  действительностью,  князья  наперебой  расточали
похвалы мифическому царю Парнаозу, потомком которого, считал себя Баграт.
     - Народ введен в заблуждение,  мы заставим его открыть глаза!  - хрипло
выкрикивал Джавахишвили.
     - Баграт,  возьми пример с великого Парнаоза,  -  перебил Амилахвари. -
Он,  спасая страну, мудро обманул мамасахлиси, уговорив вручить ему временно
власть.
     И князья, запасаясь расположением будущего царя, захлебывались в лести.
     - Парнаоз Первый  объединил Иверию,  создал  мощное войско,  прогнал из
Иверии  полководца Александра Македонского,  навязавшего грузинам серебряных
богов  Гаца  и  Гаима,  проклятого Азона,  разрушителя святых  стен  Мцхета,
которому  бессильные  мамасахлиси  не  смогли  оказать  сопротивления!  -  с
негодованием сказал Андукапар.
     - Светлейший Баграт,  мы верные приверженцы потомка великого Парнаоза и
возведем тебя на трон,  -  сверкая глазами,  прошептал Андукапар.  - Я жизнь
отдам за дело чести. Чем больше препятствий, тем тверже мое решение.
     - В  слова Андукапара я верю и скреплю нашу дружбу,  отдав другу в жены
мою Гульшари.
     - Ты  одарил меня,  светлейший Баграт,  сверх  меры.  Жизнь  -  слишком
ничтожная награда за  прекрасную Гульшари,  чей  образ неотступно преследует
мои желания.
     Скрещенные  в  поздравлениях руки  змеями  сплелись  на  черной  бурке.
Сверкнуло лезвие сабли, и торжественная клятва скрепила зловещий союз.
     - В незыблемую минуту,  Баграт,  исполнилось желание нашего рода. Ты не
ошибся в выборе. Мой непоколебимый Андукапар достоин быть зятем царя Баграта
Седьмого...  А теперь,  друзья,  пора приступить к делу...  Что предлагаешь,
Квели? Твои многочисленные дружины славятся вооружением...
     - Я,  -  прошептал побледневший Церетели,  -  я думаю... мне кажется...
Можно нечаянно убить царя, а...
     - Никуда не годится, князь, - резко оборвал Андукапар. - Если бы смерть
царя разрешала дело,  я  давно бы его прикончил.  В Картли Луарсаб считается
наследником. Надо сделать другое.
     - Что предлагаешь, друг? - спросил его Симон.
     Андукапар изогнулся,  словно готовясь к прыжку. Крыльями ворона сошлись
черные брови. Тяжело падали свинцовые слова:
     - Взять в  плен царя,  заточить в  крепость Кавту.  С  нашими дружинами
войти в Тбилиси, запереть ворота города, истребить в Метехском замке царскую
семью,  стянуть войска наших приверженцев к  Тбилиси и  тогда объявить царем
Картли Баграта Седьмого.
     Никто не шелохнулся, только Квели, беспокойно ежась на бурке, оглянулся
на вход.
     Андукапар оглядел сидящих немигающими глазами:
     - Помните,   пока  жив  Луарсаб,   Шадиман  не  пойдет  с  нами.  Потом
Орбелиани...  Кто  знает,  чем  кончится,  если царю удастся найти Нестан...
Хотел бы я знать имя услужливого друга, спрятавшего княжну.
     - А может, Нестан спрятана для нашего устрашения? - в раздумье произнес
Симон.
     - Возможно,   удивляться  ничему  не   следует.   -   Глаза  Андукапара
остановились на Квели.  -  А главное в заговоре -  бесстрашие...  Светлейший
Баграт, ты молчишь?..
     Баграт спокойно оглядел князей и разгладил серебристые усы.
     - План надо обсудить...

     Еще в одном шатре воинам не спалось.
     Георгий Саакадзе,  положив между собой и Папуно шашку Нугзара, дал волю
обуревавшим его чувствам.  Но Папуна сердито отмахивался и предупреждал, что
если Георгий не оставит в покое уставшего человека, то он, Папуна, расскажет
войску,  по чьему сумасшедшему приказанию Папуна с  дружинниками поджег лес.
Впрочем,  найдется и  еще  кое-что  рассказать одураченному войску.  Георгий
знал: когда Папуна хочет спать, никакие победы его не заинтересуют, и нехотя
замолчал.  Через  минуту  Папуна услышал могучий храп  и,  заботливо прикрыв
Георгия буркой,  подумал:  "Человеку необходим сон,  а то наутро он похож на
кислое молоко".
     В полночь Папуна вскочил, протирая глаза.
     - Так и есть, "барсы" приехали, ругаются со стражей.
     Выйдя  из  шатра,  Папуна  сам  обругал часового безмозглым князем,  не
умеющим  отличить  грузин  от  турок,  и  приказал пропустить ностевцев,  не
слезавших сутки с коней.
     Соскочив с коней, Ростом и Даутбек порывались рассказать Папуна о своих
похождениях, но Папуна сердито прервал их:
     - Шатаются целую ночь и не дают честному грузину поспать.
     Устроив взмыленных коней,  несмотря на бурные протесты конюхов, рядом с
царскими, Папуна спокойно растянулся у входа в шатер.
     - Пусть мне завтра голову отрубят,  но  "барсы" должны немного поспать.
Турки подождут, не греческие цари...
     Ярали и  Захария недоумевали и поминутно справлялись о разведчиках,  но
сменившиеся часовые ничего не знали.
     На рассвете обеспокоенный царь послал