ожились, метались в поисках, только
Зара  быстрее вертела прялку,  и  насмешливая улыбка  играла на  ее  упрямых
губах.  Когда Георгий возвращался в изодранном платье, с расцарапанным лицом
и воспаленными глазами, Зара неизменно говорила:
     - Хочу дожить до твоего первого сражения.
     - Бабо,  я  взбирался на  вершины Дидгорских гор,  думал  увидеть чужие
страны.
     - В подобных случаях, Георгий, ноги сильнее глаз.
     - Бабо, барс бежал по лощине, я видел на дереве дикого кота. Хочу иметь
гибкость кота и силу барса.
     Радостно смеялась бабо Зара...
     Вспоминает Георгий самое радостное событие его  детства -  подарок бабо
Зара,   золотистого  жеребенка.   Он  гладит  золотистую  спину,   жеребенок
обнюхивает его,  ластится,  лижет руки.  Но  подходит отец,  берет под уздцы
жеребенка. Георгий рванулся, обхватил шею друга, сдавленно закричал:
     - Не отдам подарка бабо, какой я азнаур без коня!
     - Пока вырастешь, купим коня.
     - Не отдам, делай, что хочешь.
     - Буду делать, что хочу.
     - Оставь жеребенка в покое, - оборвала спор властным голосом Зара.
     - Бабо, вырасту, клянусь, будешь ходить в парче.
     - Парчу,  Георгий, достань для своей невесты, - засмеялась Зара, - а ты
уже вырос,  жеребенок стал конем,  береги коня.  Тот не  воин,  кто не умеет
беречь коня...
     "Береги коня,  береги коня",  -  слышит Георгий голос Зара.  Но  вихрем
мчится  трехголовый конь,  рвутся  в  разные стороны головы на  тонких шеях,
скачет Георгий одновременно по трем дорогам.  Одна голова мчится через лес с
оранжевыми деревьями,  другая  -  через  зеленые воды,  третья -  к  мрачным
громадам.
     "Остановись,  остановись,  Георгий, ведь ты грузин!" - несется вопль из
леса.
     "Береги  коня!  Береги  коня!"  -  грохочут мрачные  громады,  извергая
драгоценные камни и  тяжелый пепел,  но  мчится конь  по  лесу  одновременно
вправо,   влево  и  вперед,   топчет  плачущих  женщин,  летит  через  воды.
Сталкиваются  в  кровавых  волнах  мертвые  воины,  и  тяжелеет  на  Георгии
затканная  изумрудами  одежда,  тянет  книзу  золотая  обувь,  тянет  кверху
алмазная звезда на  папахе,  тянет вперед сверкающий в  руке  меч.  Грохочут
серые громады, дрожит земля...
     "Брат  мой,  большой  брат,  останови коня.  Смотри,  алые  перья  жгут
долину!"
     Оглянулся - в тумане качается Тэкле. По белому платью расшиты звезды, в
косы вплетены жемчуга,  тянутся к нему тонкие руки: "О мой брат, мой большой
брат".
     Натянул повод Георгий, спешит к Тэкле, но рухнула гора, заслонила ее, и
перед ним мугал потрясает волшебной дубинкой.
     "Береги коня,  береги коня!" -  стонут голоса. Рвется конь, тянет повод
Георгий,  ищет выхода,  тоньше и  тоньше становятся шеи,  извиваются змеями,
хохочет мугал,  взмахнул дубинкой -  со свистом обрываются шеи,  взвизгнул -
летят головы в клубящуюся бездну. Зашатался Георгий...
     - Седлать коней  пора,  час  бужу,  так  войну проспишь...  Что  мутаки
бросал,  уже с турками дрался?  Вставай, вставай, - смеясь, тормошил Георгия
Папуна.
     Косматые облака  цеплялись за  острые  изломы картлийских гор,  обнажая
ребра скалистых выступов. В предрассветной мути, цепляясь за камни, сползали
к  берегу чудовищные тени.  От сумрачной реки тянуло холодком,  и  к  сонным
калиткам подкрадывалось беспокойное утро.
     В  комнате осторожно зазвенела шашка,  по темному полу скользнул чувяк,
приоткрылось узкое окно.  Где-то оборвался нетерпеливый крик. В бледно-сером
воздухе  качнулся  кувшин,   взлетел  торопливый  дымок,   и   тишина  сразу
оборвалась...
     - Брат,  мой  большой брат,  посмотри,  какие  серьги подарил мне  дядя
Папуна.
     - Оставь Георгия,  ты вчера надоела с  серьгами,  -  добродушно ворчала
Маро, укладывая хурджини.
     Георгий схватил Тэкле, гладил ее волосы, сжимал тонкие пальчики.
     У порога на мгновение застыла легкая тень и метнулась в сад.
     Георгий в смятении вышел, остановился на пороге, повторяя:
     - Береги коня, береги коня.
     - Скажи  мне,  Георгий,  что-нибудь  на  прощанье,  -  прошептала Нино,
тринадцатилетняя дочь Датуна.
     Георгий   оглянулся,   встряхнул   головой,   радостно   посмотрел   на
взволнованную девушку.
     - Жди меня, Нино.
     Нино блеснула синими глазами.
     - Помни,  я  буду  ждать тебя  всю  жизнь,  -  и,  застыдившись клятвы,
рванулась к чинарам, молчаливым свидетелям тревог и надежд.
     Оседланные кони с хурджини через седло нетерпеливо били копытами землю.
Из  окон  неслись плач  и  причитания Маро,  торопливые голоса мужчин,  визг
Тартуна.
     Веселой гурьбой проскакала молодежь. За ними неслись мальчишки.
     У  изгороди,  скромно держась в стороне,  толпились соседи.  По плоским
крышам бежали родные, желая еще раз увидеть дорогие лица.
     - Э, э, Георгий, поспеши!
     - Тетя Маро, приготовь хорошие гозинаки к нашему возвращению.
     - А для забавы Тартуну, дядя Шио, привезем груды турецких голов.
     Во  двор  вышел  Георгий,  держа  на  руках всхлипывающую Тэкле.  Увидя
соседей,  она  заплакала  громче  и  сквозь  слезы  хвастливо поглядывала на
подруг, у которых не было столь интересного события.
     Последний поцелуй матери - и Георгий решительно вскочил на коня.
     - Подними голову, Шио! Что дом? Вернемся - замок тебе построим, - шути