Но  всем было ясно,  что подули северные
ветры, и в Картли восточная политика получает новое направление. И на всякий
случай   старались  снискать  расположение  русийского  посольства.   Многие
прибегали к  толмачам  для  передачи любезностей,  многие  дарили  старинные
грузинские вещицы; многие старались подчеркнуть свое могущество в Картли.
     В следующем послании Борису Годунову Татищев писал:

     "И были мы,  послы,  у  царя Юрья,  и  царевну царь показал.  А  сидела
царевна на зголовье, а зголовье низано жемчугом, и ковры посланы золотные; а
на царевне было верхнее платно - бархат золотной, кружево саженое, а под тем
платно объяр, золотная, кабы срюресцы подпоясоны, а на голове у нее был шлык
бархат глаткой, червчат кабы на урус сажен жемчюгом с каменьем.
     А  подле царевны сидели с  правую руку Юрьева царица.  И  сказал им  я,
Михайло  Игнатьевич,  государево жалованье  по  сороку  соболей;  и  они  на
государеве жалованье били челом. И царевне царь велел встать, и шлык с нее и
верхнее платно снял;  да деревцом царевну смерил и  тое мерку нам дал.  И та
мерка  тое  мерки,  что  прислана от  тебе,  государя,  маленко  поменши,  с
полвершка и менше.  А царевна рожаем добра, а не отлично красна; лицом бела,
толко белятца,  не самое знатно;  а очи черны;  нос не велик, по лицу волосы
крашены на красно,  а сказывают,  что у нее волосы черны,  а в стену царевна
пряма,  толко тоненка,  что молода сказал Юрьи царь,  что она ныне 9 лет.  А
брат ее Юрьев, царев сын Лев Варсан (Луарсаб) царевич - добре хорош, отлично
красен; а царевна его похуже и в лице не полна. И как мы царевну видели, - и
царь Юрьи отошед спрашивал:  какова деи дочь моя вам показалась?  Пригодитца
ли  великого государя вашего  сыну  царевичу Федору  Борисовичу?  И  мы  ему
сказали,  что  дочь его царевна дал бог,  добра и  чаям божьей милости,  что
царского величества сыну  в  невесты  пригодитца;  и  он  бы  ее  отпустил к
царскому величеству ныне с  нами.  И Юрьи царь говорил:  сами деи вы видели,
какова еще  молода;  как ее  выдать замуж,  по  правилам святых отец еще три
годы. И царьское б величество меня пожаловал, вскоре у меня домерю моей имат
не велел, что у меня один сын - око мое, да та дочь - сердце самое, и яз ими
и веселюс".
     Наконец  после  долгих  взаимных  увещеваний дипломатические переговоры
закончились решением Георгия X  заключить союз с  царем Русии и  отпустить с
послами царевича Кайхосро,  а  для отправления царевны Тинатин в  Москву он,
Георгий X, будет ждать специально присланное за ней Борисом Годуновым второе
посольство.  От послов же Георгий X потребовал запись на оставление в Картли
150  стрельцов и  досылки остальных по  уговору для  войны  против казахов и
других агарян.

     "И мы,  послы,  ему говорили,  что такову запись напишем и крест на ней
поцелуем".
     Татищев усиленно готовился к тяжелой дороге.  Он послал гонцов на Терек
к  воеводам с  наказом подготовить "запасы вина и  меду,  и  сухарей белых и
ржаных,  и круп,  и уксусу,  и рыбы вялой,  и икры".  Не забыл упомянуть и о
подборе не менее 50 стрельцов для надежной охраны.
     В  Метехском замке послы и совет князей ознакомились с записями "на чем
крест целовать".
     Архиепископ Феодосий передал  Татищеву послание Георгия  X  -  получить
обещанные для царевича соболя на подъем.
     Татищев честно выполнил свое обещание:  он  немедленно послал Георгию X
государевы соболя "четыре сороки из запасных, цена им московская 110 рублев,
да два сорока патриарши,  по 20 рублей сорок, - всего шесть сороков, цена им
150 рублев", но на шкурах удвоил цены, подняв свою щедрость до 300 рублей, о
чем  и  поспешил сообщить в  очередном послании Борису Годунову.  Георгий не
замедлил прислать ответные дары.

     Вырвавшись из толкотни майдана, Дато и Георгий, обогнув мозаичные бани,
свернули в более спокойную улицу, населенную амкарами и купцами.
     Дато  весело передавал слышанные от  Баака последние события Метехи:  о
смешном случае с  дьяком Ондреем,  который,  приняв в подарок от князя Квели
Церетели золоченый кувшинчик с  дорогими персидскими благовониями,  не долго
думая,  тут же выпил за здоровье князя и,  откашлявшись, стал хвалить, видно
из посольских соображений,  грузинское вино. О неудачной попытке Астан взять
к себе в замок Нестан будто из жалости,  на самом деле из желания прекратить
осуждение князей и привязать неверного Реваза к замку.
     Дато  радовался,  что  от  "облезлого" верблюда  спасла  княжну  любовь
Тинатин.  С  тех пор Астан возненавидела Нестан,  которая в  свою очередь не
пропускала случая вместе с другими изводить "верблюда".
     Друзья  смеясь подошли и  крепостному подъему и  залюбовались путаницей
улиц,  плоскими крышами, под мягкий шелест чинар сбегавшими к бурлящей Куре,
стройной грузинкой с  кувшином на плече,  стариком,  греющим на солнце седую
голову.
     Новостью было  и  возвышение Шадимана после  тайного  признания царю  в
убийстве Орбелиани.
     Верный дружинник,  поставленный на стражу у царских дверей, рассказывал
Баака,  что после слов:  "пока некоторые безуспешно охотились за  Орбелиани,
уже  готовым перебраться в  Стамбул,  он,  Шадиман,  через  своего  человека
выследил и убил изменника",  -  обрадованный царь снял изумрудный перстень и
отдал Шадиману.
     Дато,  подражая  придворным льстецам,  витиевато  поздравил Саакадзе  с
удачной беседой у овального окна. Он пожелал другу и в дальнейшем так удачно
водить за нос Шадимана, этого волка в лисьей шкуре.
     Георгий не  успел ответить:  из темной лавочки,  куда они направлялись,
вырвался неистовый крик,  и друзья, предполагая убийство, бросились в дверь,
и в недоумении остановились.
     За  стойкой  рассвирепевший  хозяин  размахивал  пустой  коробкой.  Его
желтое,  искаженное гневом  лицо  походило на