войском Картли. Кроме того, со старых времен битвы на Алгети для грузин были 
всегда несчастны. Но царь никого не слушал, и людей с ним было мало. Он сказал 
своему войску: «Ничего нельзя поделать. Так как они только что прибыли, а 
Тбилиси находится в руках турок, мы не должны допускать их в город, иначе нам 
станет еще труднее».

Тем, кто отговаривал его от сражения, царь так сказал: «Вы уподобьтесь волку, а 
противника считайте овцами и мужайтесь. Их строй так велик, что одним взглядом 
нельзя окинуть начало и конец. Итак, где нападу я, и вы следуйте за мной. Перед 
богом малое и многое равны».

Никто не мог возразить ему.

Встали грузины и по правилам своей веры исповедались перед своими пастырями, 
каясь в содеянных грехах, и, причастившись, попрощались друг с другом.






35




Царь Свимон сразился с турками на Алгети, был взят в плен

и увезен в Тавриз, а оттуда с большим почетом отправлен

в Константинополь

Окончив прощание друг с другом, грузины взяли оружие и приготовились. Войско 
турок приблизилось на расстояние выстрела.

Царь тронул лошадь и грузины с копьями на перевес ринулись на мчащихся конях 
вперед, как ливень, как поток воды с гор после града; разорвали строй турок и, 
многих выбив из седла, врезались в ряды противника, сражаясь самоотверженно и 
сильно. Они держались прекрасно, и турки были удивлены их храбростью. Сбросив с 
коня одного, они оставляли его и обращались к другому, и каждый грузин сбил с 
коня четырех и пятерых турок.

Царь, с копьем в руке, на какой бы отряд ни напал, всех разбивал, и противник 
расступался перед ним. Но их войско было так многочисленно, что если бы они 
даже и не двинули рукой, грузины и в десять дней не смогли бы их перебить. 
Грузины устали от битвы, многие из них были убиты ружейным огнем.

После долгих просьб грузины повернули царя обратно и когда турки увидели, что 
грузины повернули назад, обрадовались и погнались за ними. Грузины ускорили бег 
своих коней.

Кто-то случайно толкнул лошадью коня царя, который скакал по узкой дороге с 
глубокой грязью, и царь с конем увяз в грязи.

Много старались, но не смогли его вызволить оттуда. В это время их настигли 
турки и множество грузин погибло, защищая царя. Но и этим не помогли ему. Царь 
стоял по колено в грязи, отстреливался из лука, и никто не смог подступиться к 
нему.

Один паша Бараташвили узнал царя и доложил Джафар-паше: «У него не осталось 
никого из войска и, увязший в грязи, он также гордо отстреливается из лука».

Паша выехал вперед посмотреть на царя. Увидев его, был удивлен и изволил 
сказать: «Этого еще никто не делал, чтобы в течение пяти часов выдержать 
сильный и трудный бой, побежденному и лишенному войска увязнуть с конем в грязи 
и еще стрелять из лука. Убить его не достойно человека, пусть никто не стреляет 
в него из лука или из ружья. Войскам отойти и позвать сюда землекопов, пусть 
они раскопают грязь, просушат дорогу и вызволят царя».

Снова подошел паша Бараташвили и от имени великого везира доложил царю: «Не 
помогут вам ваши старания, мы хотим взять вас живым, а то могут выстрелить из 
ружья и убить». Рассерженный царь ответил ему: «Сын твоего отца, почему пугаешь 
меня смертью? Я рожден для того, чтобы умереть». Бараташвили продолжал говорить 
царю ласковые и приятные слова: «Того, что ты сделал сегодня, не творили ни 
Ростом, ни Вахтанг Горгасал». Эти хорошие слова были приятны царю, и он так 
ответил ему: «Клянусь солнцем моего отца, живым я не сдамся никому, кроме 
Джафар-паши». Бараташвили пошел и доложил эти слова Джафар-паше.

Все турки были поражены. Такая львиная доблесть царя понравилась Джафар -паше. 
Царя вывели из грязи.