пок, но другое бы дело, если бы вы в нем не было столько народа, 
столько женщин и детей. Горько, горько мне за вас, барон; но нет ничего, на что 
бы я не рушился из любви моей к вам, из сострадания; клянусь в том. 
Предоставьте мне вашу участь.
- Государь, - отвечал виконт, - делайте что хотите с городом и со всеми нами. 
Мы все люди ваши, как обещали еще вашему отцу, который так любил нас.
Король тотчас же отправился в легату Арнольду Амори, который в католической 
армии был первым по влиянию лицом. Педро просил о снисхождении. Аббат наотрез 
требовал безусловной сдачи города, обещая свободный пропуск только виконту и 
одиннадцати баронам. Раймонд-Роже благородно отвечал, что он скорее перебьет 
сам всех жителей,после чего умертвит самого себя, нежели позволить себе 
согласиться на подобные условия. Король был очень опечален (44). Ему оставалось 
ни с чем вернуться в Арагон. Но он возвращался с затаенной злобой на 
крестоносцев. Он уносил с собой сочувствие к бедам еретиков; в этот момент из 
покороного папского вассала, он в душе делается врагом Рима.
Между тем долгая засуха и жара изсушили реку. В городе недоставало припасов и 
воды, а у католиков, благодаря распорядительности Арнольда, прозванного за это 
чудотворцем и волшебником, не испытывали нужды ни в чем. Крестоносцы 
предприняли сильное нападение на второе предместье, но были отбиты и, 
расстроенные, бежали далеко за свои прежние позиции, хотя число регулярных 
крестоносцев доходило под Каркассоном до 50 тысяч. 
Монфор вторично отличилcя при этом; под мечами, направленными на него, он вынес 
из оврага раненного рыцаря. 
После этой неудачи крестоносцы подкатили к стене новую машину, четырехколесную; 
она могла подкапывать стены и, наполненная людьми, была защищена от огня 
бычьими шкурами. Если верить католическому историку, то к другому утру 
католические саперы успели сделать брешь и обрушить часть стены: таким образом, 
крестоносцы пo готовому пролому ворвались в город. По другому же сообщению, со 
слов противной стороны, крестоносцы и этим не достигли цели, а взяли город 
хитростью.
"Легат, - рассказывает автор тулузской хроники, - понимая, что он никаким 
образом не утвердится в Каркассоне, решился послать рыцаря в город под 
предлогом переговорить с виконтом о мире, а на самом деле разузнать положение 
осажденных. Этот посланный прибыл к городским воротам в сопровождении 30 
человек свиты и изъявил желание видеть виконта, который и приехал. С ним было 
300 человек. Неизвестный рыцарь открыл виконту, что он из близких к нему людей, 
что его не может не печалить судьба виконта, и что Роже, оставленному без 
всяких средств, остается только немедленно заключить мир с легатом. 
- Я полагаюсь на вас, - отвечал ему виконт. - Я сам пойду к легату и к вождям 
армии; я согласен принять их условия, если только они обеспечат мою 
безопасность; я докажу им, что невино-вен, и что вынужден был так действовать.
- Господин виконт, - сказал в ответ парламентер. - Я клянусь вам рыцарским 
словом, что если вы пойдете за мной, то я доставлю вас в совершенной 
безопасности в стан крестоносцев и с вами не приключится никакого зла.
Легковерный виконт после клятвы рыцаря, последовал за ним в поле и с той же 
небольшой свитой явился в шатер легата, где были собраны все главные лица 
крестовой армии. Они давно домогались видеть храбраго защитника города и потому 
приняли его со всей воззможной вежливостью. После взаимных приветствий он начал 
говорить в свою защиту, доказывая, что ни он, ни его предшественники никогда не 
разделяли еретических заблуждений, что он не утаивал еретиков и всегда 
чистосердечно следовал католическому исповеданию, верно исполняя повеления 
Церкви.
- Если, - прибавил он, - еретики и находили прибежище в моих городах и на моей 
земле, то это вина должностных лиц, которых отец назначил моими опекунами и 
которым поручил управлять нашими доменами на время моего малолетства. 
Он говорил далее, что не сделал никакого преступления, за которое заслуживал бы 
столь ужасного наказания, и, наконец, отдавался со всеми своими доменами в руки 
Церкви и просил только, чтобы его откровенному объяснению было оказано 
какое-либо внимание. Когда виконт кончил, продолжает та же хроника, легат отвел 
в сторону вождей армии, которые ничего не знали о готовившейся измене, и стал 
совещаться с ними относительно виконта. 
Было решено удержать его в плену до тех пор, пока не сдастся город. Виконт со 
всей свитой был отдан под стражу солдатам бургундского герцога. Каркассонцы же, 
как только узнали о пленении виконта, пали духом и решили искать спасения в 
бегстве. Они давно знали о подземном ходе, который вел от Каркассона до городка 
Тур де-Кабардэ, находящагося на расстоянии трех лье. Когда настала ночь, то все 
осажденные хлынули этим проходом и в городе не осталось никого. Одни бежали к 
Тулузе, другие по направлению к испанской границе. 
На другой день в лагере были чрезвычайно удивлены, не видя никого на валах; 
сперва думали, что это хитрость осажденных и, чтобы убедиться в том, стали 
готовиться к приступу. Не встречая ни малейшаго сопротивление, крестоносцы 
овладели городом, и, изумленные, не могли понять, каким путем исчезли жители. 
После напрасных поисков их объяло горе, ибо они рассчитывали, полагает 
провансальский историк, поступить с беглецами так, как они поступили с 
безьерцами. Всю добычу по приказанию аббата Сито собрали в кафедральном соборе. 
Когда легат въехал в город, то велел посадить виконта Раймонда-Роже в одну из 
толстых башен и держать под стражей (45).
        В этом рассказе мало достоверного и много сказочного. Он не 
подтверждается даже тем поэтом, у которого главным образом и заимствует 
подробности автор приведенного рассказа. Видимо, на этот раз, он хотел 
отличиться и блеснуть собственным полуарабским воображением. Верен только 
основной мотив, т. е. что виконт был задержан обманом и заключен в темницу. 
      Далее известия разноречивы. Прованвальский поэт и монах Петр сходятся на 
том, что жители капитулировали и согласились выйти из горо