был его неисправимый порок. Он в 
одно время казался и способным и сильным, смелым, и робким, когда надо было 
действовать. Он старался постененно раздражить Иннокентия. Однако лишь до самой 
решительной минуты, когда у него непременно опускались руки  - не от недостатка 
смелости, но от того, что он не понимал смысла борьбы и клонился к переговорам. 
Он, вместо четкой определенности поведения, кокетничал со своим врагом, с 
могущественнейшим человеком тогдашней Европы, с этим царем над царями.
А Иннокентий продолжал приписывать весь неуспех дела выбору легатов. К 1200 
году кардинал Сан-Поль был послан сменить бернардинцев. Для образца ему указали 
в Риме инструкцию по делам в Витербо. Конечно это ни на йоту не изменило 
положение дел. К тому же новый епископ в Тулузе, Раймонд де Рабастен, избранный 
одной из городских партий и находившийся под покровительством графом, стал 
новым поводом для опасений. Находятся двое искусных к легатству людей - опять 
цистерцианцы, Петр де Кастельно и Рауль. Они, казалось, не должны были обмануть 
надежд курии, - и их послали в Лангедок.
Они были простыми монахами в аббатстве Фонфруа в пределах нарбоннской епархии. 
Оба они родились на Юге. Первый славился энергией xаpaктepa и подвигами, второй 
имел степень доктора. Непреклонный фанатик, Петр искал мученического венца. 
Рауль был более рассудителен, спокоен, враг крайностей. B конце 1203 года оба 
они начали исполнять свои обязанности  в Тулузе.
Легаты решили воздействовать на демократический дух народа, ибо папа, 
определенном смысле, являлся покровителем и защитником республиканских начал в 
Европе. 13 декабря были созваны члены капитула и именитые жители столицы. Они 
принуждены были дать клятву блюсти католичество; а легаты, именем папы, обещали 
защищать свободу и привилегии города. Те, кто впредь будут давать такую клятву, 
всегда найдут покровительство и защиту в Риме; тем же, кто стал бы 
сопротивляться ей, заранее объявлялось об отлучении. При этом присутствовали 
бальи и вигуэры тулузского графа, все местное духовенство и 20 консулов (10). 
Последние приложили свою подпись к акту без всякой охоты. 
Впрочем, пока уничтожить еретиков было очень трудно, даже невозможно; в это 
время их духовенство было влиятельнее католического. Оно отличалось не менее 
стройной организацией, чем латинское. Четыре епископа сидели в Тулузе, Альби, 
Каркассоне и Ажене. То были: Жоселин, Сикард, Селлерье, имевший резиденцию в 
замке Ломбере, и Бернард де-Симорр в Каркассоне. У Жоселина тулузского "старшим 
сыном" был Жильбер, проповедник, зaведовaвший собраниями в замке Фанжо. 
"Младшие сыновья" и диаконы, рассеянные на всех пунктах, поддерживали 
постоянную связь с народом. 
Множество проповедников с даром убеждения, вроде Тетрика (Теодорика), Аймерика, 
Годфрида вели блистательную пропаганду, противодействуя искусству и усилиям 
легатов. Вдобавок, последние поссорились с местной духовной администрацией. 
Петр де-Кастельно доносил в Рим на архиепископа нарбоннского, что он и его 
еписко¬пы ничего не делают против ереси, что они предаются симонии, продают 
должности, наконец мешают деятельности самих легатов (11).
Между тем архиепископ нарбоннский, в свою очередь, жаловался на легатов; 
говорил, что они стесняют его, вмешиваются не в свое дело; что, не 
ограничиваясь увещеванием еретиков входят в круг епископских обязанностей, 
позволяя ceбе наказывать лиц, принадлежащих к Церкви и подотчетных 
исключительно ему. 
Поняв, что эти раздоры не принесут ничего, кроме вреда католическому делу, 
Иннокентий, в мае 1204 года, решился назначить третье лицо, с тем же званием 
легата, но с полномочиями, еще более обширными. Его выбор пал на Арнольда, 
настоятеля главного цистерцианского монастыря, прозванного потому аббатом 
аббатов.
Арнольд имел огромную славу в церковном мире как ученый и искусный проповедник, 
перед словом котораго не мог устоять самый закоренелый еретик. Сцена 
предстоящих подвигов была хорошо ему известна. Арнольд был родом из Нарбонны. 
Говорили, что он происходил из герцогского рода. Долгое время он был аббатом в 
Тулузе. Католики считали его своей лучшей опорой; альбигойцы видели в нем 
весьма опасного соперника. Он не был так страшно фанатичен, как Петр; но 
поэтому-то он был опаснее его. Он умел властвовать над сердцами силой слова, то 
громового и сурового, то легкого и лукавого. Его действиями руководили рассчет 
и хитрость; в его глазах любые средства пригождались ради великой цели. На 
арену действий он принес с собой честолюбие, опытность и несомненный 
политический гений. Но все это омрачалось страстью к обогащению. Тщеславный 
аббат, подобно многим даровитым современникам своего сословия, не мог устоять 
перед мирскими соблазнами. Он поддавался подкупу ради блеска, наслаждений жизни,
 которую любил и возвыситься в которой поставил себе целью. Но его католический 
фанатизм не позволил ему, цистерцианцу, сделок с альбигойцами.
Указом Иннокентие все три легата должны были действовать вместе. Папа тогда же 
просил короля французского Филиппа Августа, а также его сына Людовика, 
подняться против феодалов Лангедока и оказать посильное содействие легатам к 
искоренению ереси. "Во имя власти, которую вы получили с неба, побуждайте 
графов и баронов конфисковывать имущество еретиков и употреблять общие усилия 
против тех, кто откажется изгнать их из своих земель". 
Вместе с тем, желая показать свое доверие Петру и Раулю, Иннокентий велел 
легатам сменить Беренгария, архиепископа нарбоннского, на которого они 
жаловались, дозволив им самим выбрать другого, если капитул вдруг окажет 
сопротивление. Петр де-Кастельно приказал Беренгарию оставить Нарбонну. "Как 
последнего клирика, вы, отцы Петрь и Рауль, без совещаний с аббатом Сито, 
гоните меня из собственного диоцеза, под страхом отлучения и лишен