осещает их 68.
 Неудержимо шла ересь по итальянской почве, только Океан мог остановить ее.

     Ереси Франции и Лангедока до 1170 года
      
Та страна, где ересь должна была невольно остановиться в своем течении, 
представляла собой самые благоприятные условия к восприятию славянского 
катарства. Все изложенное нами выше, смеем думать, достаточно поясняет такой 
вывод. На юге Галлии знали о катарах еще с первых веков христианства, здесь 
было царство манихеев, ариан, присциллиан. Здесь еретики держались долее всего 
и уступали только после кровавой борьбы. То, чему хотели поучать теперь, здесь 
уже привыкли видеть и слышать. Еще несколько веков тому назад священник Вигилий 
и епископ Марсельский Серен здесь ломали образа и мощи, не молились святым 69.
Страна эта прошла через горнило всех верований и обрядов. Она, как мы знаем, 
обладала выгодными для ересей политическими условиями, скептический дух народа, 
склонного к фантастическим учениям, заранее был предрасположен сочувствовать 
всякому свободомыслию в религии, философия должна была пленить одних, а 
аскетический пример укрепить других. Все соединилось таким образом, чтобы 
средневековая оппозиция Римской Церкви сосредоточилась, как в фокусе, именно 
здесь.
Итальянские миссионеры не заставили себя долго ждать. Они застали наклонность и 
вкус к богословским препираниям, множество верований, оттенков, несогласий. 
Прибыв в столь удобное время, проповедники дуализма приобрели быстрый и полный 
успех. Они избрали Тулузу центром будущей религии и разошлись по Аквитании и 
Сеп-тимании. Скоро их учение нашло множество последователей в этих краях.
В римской епархии о катарах знают документально с 991 года. Герберт, бывший 
учитель рейнской школы, избранный в архиепископы, должен был дать клятву, что 
не разделяет убеждений еретиков, которые, следовательно, уже тогда были 
известны. Как явствует из официальной клятвы, еретики провозглашали разницу 
между добрым и злым началом, у Христа принимали только призрачное тело, 
отвергали Ветхий Завет, как изобретение демона, восставали против брака и 
животных яств 70. Недоставало только отвержения таинств да братского возложения 
рук на посвящаемых, чтобы появился будущий альбигоец.
Однако через двадцать лет тип альбигойского еретика появился на юге от Луары, и 
началась история непосредственных альбигойцев.
Она открылась мучениями и гонениями — они шли в ответ на быстрый полет 
вольнодумства. Епископ Лиможский принимает меры против них еще в 1012 году. 
Через восемь лет на площадях Тулузы казнили еретиков, а еще несколько лет 
спустя герцог аквитанский Вильгельм созывает собор в Сен-Кароффе для 
«искоренения нечестивой заразы». Но ничто не помогало. В двадцатых годах XI 
столетия ересь распространилась по всей Франции, и источник ее указывали в 
Орлеане.
После 1017 года об еретиках знают уже на юге от Луары, в Перигоре, Лемузене, 
Пуатье. Впрочем, в летописях останавливаются особенно на Орлеане. Здесь 
еретиков было особенно много, возможно потому, что в Орлеане они были 
носителями новой идеи, тогда как на Юге уже давно привыкли ко всяким еретикам. 
Теперь и здесь появился догмат, решительно отрицающий таинства Крещения и 
Покаяния.
      Современник описываемых событий, монах Рауль Лысый, оставил подробное 
описание их учения. «Рассказывают, — говорит он, — что эта безумная ересь была 
начата в Галлии какой-то женщиной, явившейся из Италии и преисполненной дьявола,
 с помощью которого она увлекала всякого, кого хотела, не только людей глупых и 
бессмысленных, но даже таких, которые с виду казались ученейшими между 
духовенством» 71. С 1017 года учение имело в Орлеане верных адептов и сильных 
покровителей. На первое время ее руководителями стали двое из известных 
духовных лиц города: Гериберт и Лизой, люди, уважаемые в Орлеане, славные родом,
 ученостью, чистотой жизни, близкие к королю?? и любимые им. Гериберт, 
прозванный девственником, заведовал церковной школой; Лизой жил в монастыре. 
Через них ересь проникла ко двору Роберта и нашла там в лице Стефана, 
королевского духовника, крепкую защиту. Из Орлеана рассылались миссионеры 
катаров, они совращали духовенство в Руане. Скоро, говорили еретики, их учение 
будет принято всем народом.
      Руанский священник, к которому пришли с таким известием, мало был 
расположен верить тому. Он сообщил об этом герцогу нормандскому Ричарду II, а 
тот королю Роберту. Это было уже в 1022 году. Добрый и христианнейший король 
«жестоко опечалился, опасаясь погибели государства в стольких душах 
человеческих». Он немедленно прибыл в Орлеан, где велел собрать собор из 
духовных и светских лиц. Подозрение падало на самих пастырей. На соборе решено 
было допрашивать порознь каждого из духовных лиц. Все чтили символ веры и 
заявили свое католическое исповедание; но когда дошла очередь до Лизоя и 
Гериберта, то, к общему удивлению, эти надежнейшие люди торжественно отреклись 
от католичества и высказали такие мысли, которые ужаснули все собрание. Тогда 
поднялись и многие другие их последователи, из светских и духовных. Они дружно 
объявили, что никогда не покинут своих учителей. Король и епископы допросили 
обоих священников, пытаясь по-дружески убедить их отречься от своих заблуждений.
 На вопрос, откуда и когда они узнали это учение, допрашиваемые отвечали: «Мы 
уже давно следуем этому учению, которое вы только сейчас узнали. Мы верили и 
верим, что вы и все другие, какого бы закона и какой бы веры ни были, 
присоединитесь к нам».
Учение орлеанских еретиков представляло смесь нового катарства с остатками 
павликианских воззрений. Они начинали с того, что давали мистическое объяснение 
смысла Библии, в своих ночных тайных собраниях толковали ее при помощи 
аллегорий и уподоблений. Рядом силлогизмов они отрицали всякую буквальность в 
понимании Библии и доходили до того, что отвергали реальность Христа, которому 
давалось только призрачное бытие.
«Христос никогда не рождался от девы