монд испросил у папы прощальную аудиенцию. 
Иннокентий принял его вместе с графом де Фуа. Позже Раймонд передавал 
содержание этой беседы, воспроизведенной провансальской поэмой. Раймонд начал 
жаловаться папе на насилия и описывать свое ужасное положение:
       — Кто не удивится, когда увидит графа тулузского в таком положении, 
графа, у которого нет ни города, ни замка, куда он мог бы приклонить голову. 
Надеясь на тебя, я покорился, передал тебе свой город — и что же вышло? Твои 
слова и мое доверие сделали теперь то, что я не знаю, куда идти. Страшно 
подумать, что я, который привык одалживать других, теперь должен 
довольствоваться чужою милостью. А сын мой? Он даже не умеет грешить, ты же 
лишил его наследной земли. О ты, который должен служить олицетворением 
благородства и справедливости, вспомни Бога и правду. Твоя вина в том, что на 
всем свете нет теперь пяди земли, куда бы я мог бы ступить своей ногой.
      Папа выслушал его, он был задумчив и грустен.
Граф, — ответил он, — ты не должен терять смелости. Я знал, что делал. Жди, 
надейся, — и, может быть, я буду в состоянии возвратить твои права и исправить 
совершившееся. Если я лишил тебя наследства, Бог пошлет тебе другое, потерянное 
Он может возвратить тебе. Сети, опутывающие тебя, Он может разорвать, мрак — 
прояснить. Так как все во власти Божьей, ты не должен отчаиваться в Нем, и если 
Господь продлит дни мои, чтобы восстановить Церковь правды, то я возвышу права 
твои так высоко, что тебе не придется обвинять ни Бога, ни меня. А что касается 
клеветников, которые восстают на тебя, то скоро ты увидишь, как я намерен 
поступить с ними. Иди, и если ты прав, то Бог поможет и защитит тебя. Но оставь 
мне твоего сына, я поговорю насчет его и, может быть, что-нибудь сделаю для 
него.
       — Государь, — сказал растроганный граф, — твоему святому покровительству 
поручаю я сына, себя самого и всю судьбу мою.
      Папа благословил его в последний раз в своей жизни, и они расстались. 
Раймонд VI выехал из Рима. В Витербо его нагнал граф де Фуа, которому папа 
прямо обещал возвратить его замок (и сдержал обещание). Проезжая через 
итальянские монастыри, оба графа казались искренними католиками — они везде 
принимали Причастие и пользовались всяким случаем лобызать мощи.
Иннокентий между тем через пятнадцать дней после закрытия собора, когда большая 
часть прелатов разъехалась, издал грамоту на имя епископа Нима, архидиакона 
Вильгельма из Конфлана, в которой спешил изменить соборное постановление 
относительно графа де Фуа. В ней говорилось, что Монфор и его люди 
несправедливо разоряли лангедокские замки и деревни, что крестоносцы поступали 
незаконно и бесчестно. Упомянутым духовным лицам было поручено через три месяца 
представить в Рим подлинное донесение о всем происходившем с графом и 
исследовать, почему именно он лишился своих владений. Пока город Фуа должен 
охранять аббат Тибери, под верховной властью папской, а после папа укажет, как 
с ним поступать. Если же владения будут возвращены графу де Фуа, то Монфор 
обязан жить с ним в дружбе и никогда не предпринимать войны ни с ним, ни с его 
племянником Роже Коммингским 105.
В конце декабря Иннокентий пригласил к себе молодого Раймонда, которому все 
время оказывал постоянное внимание и расположение. Юноша не мог умолчать о 
своем несчастье и в слезах жаловался папе, возлагая на него свои надежды.
       — Дитя мое, — отвечал Иннокентий, — если ты будешь соблюдать мои советы, 
ты не погибнешь ни в этом мире, ни в том. Старайся любить, почитать и 
благодарить Бога; исполняй святые постановления Церкви, внимай богослужению и 
совершению святых таинств. Преследуй ересь и соблюдай мир, не разоряй 
монастырей и не давай оскорблять путников. Никогда не бери чужого добра для 
своего обогащения. Не обижай баронов и мудро властвуй над под данными, снисходи 
к побежденным. Но ты можешь заши щать свое право против всякого, кто хотел бы 
обидеть или ограбить тебя.
— Но, государь, — сказал Раймонд, — бедность и нужду тяжело переносить. Где мне 
думать о завоеваниях, когда негде приклонить голову.
— Не делай ничего противного Богу. Господь, если ты правдиво послужишь ему, 
обильно наделит тебя землями. Ты знаешь, что я даю тебе Венессен, Аржанс и 
Бокер, пока этого будет достаточно тебе. Монфор же будет государем над 
остальными землями, до тех пор пока Церковь не признает должным восстановить 
тебя во всех твоих правах.
— Государь, — возразил Раймонд, по словам провал сальского патриота, — горько 
слышать мне о дележе между чужеземцем и мною. Если так, то кто-либо, один из 
нас, живым или мертвым, должен владеть всей землей безраздельно. Все это решит 
меч, и я осмеливаюсь просить у вас только одного, государь, чтобы вы позволили 
мне отвос вать мою землю оружием, если я в том преуспею.
      Папа посмотрел на него, тяжело вздохнул, потом поцеловал юношу и 
благословил.
       — Делай как знаешь и помни, что нечистое дело всегда выйдет наружу. 
Пусть Господь Бог даст тебе силы хорошо начать и хорошо закончить все, что бы 
ты ни задумал 106.
      С этими словами они расстались. Раймонд уехал из Рима, в Генуе он нагнал 
отца и графа де Фуа.
Законный, но развенчанный государь Юга плыл в Марсель, где ему готовилась 
торжественная встреча. Весь город был на берегу — народ приветствовал с 
энтузиазмом графов, которые были близки ему по отчизне и несчастьям. Здесь же 
Раймонда известили, что в Авиньоне, на берегу Роны, его ждут четыреста 
провансальских рыцарей, между которыми, конечно, могло быть много альбигойцев. 
Напутствуемые благословениями и теплым изъявлением сочувствия, графы оставили 
Марсель.
В это самое время Монфор стал готовиться к