мальными и вассальными отношениями или точнее узами союзничества. 
Зимой 1210 года никто не сомневался, что Монфор пойдет на Тулузу, чтобы 
прогнать старого графа и сесть на его престол. Никто не догадывался, что борьба 
затянется надолго и что не Монфор распутает ее узел. Недоставало только 
юридических причин к свержению Раймонда, но и они не замедлили явиться. Легаты 
взяли на себя труд доказать Раймонду, что он совершенно не на месте. Вспомним, 
что прежние их сделки с графом не привели ни к чему. Легаты продолжали говорить,
 что Раймонд не исполняет условий договора, что милости папской он не 
заслуживает и что отлучение с него снято быть не может. Раймонд в свою очередь 
жаловался, что домогательства легатов явно своекорыстны, что они имеют целью 
поставить его в затруднительное положение перед римским двором, что ему не дают 
оправдаться. Прелаты писали в Рим, что граф тулузский не исполняет 
постановлений сен-жилльского съезда, что он по прежнему потворствует ереси.
Тогда Иннокентий отправил Раймонду, которому в душе не мог не сочувствовать, 
следующую грамоту: "Неприлично мужу столь высокого имени, писал папа, не 
исполнять законных обещаний, им данных, особенно когда он сам желает; чтобы 
другие исполняли те, которые даны ему. Так как ты обещал изгнать из земель 
твоих еретиков, то мы сильно изумились, узнав, что они живут еще на тех же 
местах вследствие твоего нерадения, чтобы не сказать, вследствие твоего 
дозволения. Кроме опасности для твоей души, так как и имя твое может сильно 
пострадать, мы просим благородство твое, приказываем и увещеваем сим 
апостольским посланием, во что бы то ни стало и безотлагательно изгнать 
еретиков из твоей земли, согласно твоему обещанию, данному нам лично. В 
противном случае их имущество и земли, по суду праведному, будут отдалы тем, 
кто возмет на себя труд искоренения еретиков" (75). Это было написано в 
середине декабря 1210 года.
Намек прямо был направлен на Монфора. До сего времени папа противился 
узурпаторству французов. Он наградил Монфора виконтством безьерским, но никогда 
не думал отнимать непосредственный домен Раймонда VI. Теперь ход событий вел к 
более решительным результатам. Замыслы французов-крестоносцев грозили 
осуществиться вполне. Но что было делать Раймонду в таком безвыходном 
положении? На что решиться? Он хотел пойти на сделку с Монфором, но это было бы 
по меньшей мере напрасно. Легаты и другие духовные власти явно встали теперь, 
после папского намека, на сторону католического воителя. В таких 
обстоятельствах Раймонда застало, в январе 1211 года, приглашение на 
нарбоннский съезд. Тут присутствовал король арагонский, Монфор и все три 
легата; был также приглашен и другой феодал, столь же заподозренный Церковью, 
граф де-Фуа. Целью съезда было найти средства к примирению с этими вождями 
национальной партии, - цель, в случае достижение ея, очень неприятная для 
французов и Монфора. Легаты на этот раз испытали последние средства, зависевшие 
от них. За изгнание еретиков Раймонду обещали не только ручательство в 
сохранении всех его владений, но еще сверх того прибавку четвертой, или даже 
третьей части всего завоеванного крестоносцами. Это был тонкий и искусный 
подкуп. Благородный Раймонд отвергнул его и не согласился предать альбигойцев 
из-за корысти. Столь же неудачны были попытки легатов склонить на свою сторону 
графа де-Фуа. Король арагонский в этом деле был искренним посредником. 
Благодаря его стараниям, было постановлено утвердить за графом де-Фуа его 
прежние и нынешние вдадения, исключая замка Памьер, если только он поклянется в 
повиновении Церкви и в дружбе с крестоносцами. Но граф, подобно другу своему 
Раймонду, не принял этих условий. Король между тем клятвенно обязался перед 
легатами наблюдать за поведением графа и, в случае неповиновения и возмущения, 
сдать легатам или Монфору замок Фуа в вассальное владение, так как он, король, 
считался его верховным сюзереном (76).
Педро был почти вынужден к тому, чувствуя сродство с лангедокцами; он не мог 
сочувствовать французскому владычеству в стране. Легаты стали просить его 
принять присягу графа Симона за Каркассон, который фактически уже давно 
считался зa ним. Король отказался. Арнольд вместе с епископом д'Узеса ие теряли 
надежды. Назавтра они возобновили свои просьбы; они пали на колени пред королем 
и самым унизительным образом молили Петра не отказать в своем признании нового 
владения. Отказаться при такой оригинальной настойчивости, королю было 
невозможно; он дал свое согласие и Монфор тут же присягнул ему. 
Это стоило Педро известных сил. Когда заседание было перенесено в Моннелье, то 
король почти против воли ехал туда. Действительно, ему было в высшей степени 
неловко на этих заседаниях. Он едва мог выдержать внутреннюю борьбу с самим 
собою, это мучительное колебание, борьбу клятв и обязательств повиновения 
папским легатам с привязанностью к угнетаемому Лангедоку и Раймонду. Его 
просили отдать своего младшаго сына Монфору, с тем, чтобы позже женить его на 
дочери графа; у короля отняли трехлетнего сына Иакова и отдали его на 
воспитание человеку, которого отец ненавидел в душе. Но, чтобы показать 
лангедокской партии, что его симпатии к ней не остыли, что такой постунок 
вызван лишь нежеланием разрывать связи с папой, он тут же обещал Раймонду 
женить его сына на своей сестре донне Санче, дабы тем перед целым миром 
скрепить узы между двумя государями. Этим поступком, который через год был 
приведен в исполнение, Педро протестовал против церковных претензий на Лангедок 
и пoказал, каково будет его отношение к гонимому графу тулузскому и Риму. Что 
же касается до Раймонда, то он уже не мог выносить всех мелочных домогательств 
и решиительных настояний со стороны легатов. Он долго отмалчивался; наконец 
согласие его было получено. 
На другой день назначено было подписание условий и принесение присяги. К 
торжеству готовились вовсю, но графа уже не было в городе. Он убежал!
Наивный монах думает объяснить это обстоятельство несчастливым пророчеством: 
птица пролетела слева от него, а граф тулузский по примеру сарацин, верил в 
гадание (77). В сущности же, Раймонда поставили в такое положение, что долее 
нельзя было уворачиваться; надо бы