няли почти все важные замки севера Сирии, расширив или 
восстановив девять крепостей из десяти. В течение последних двадцати лет XII в. 
строительство было предпринято тамплиерами и госпитальерами. Но соперничество и 
прискорбная ревность, разделявшая их, заставили воспользоваться для своих 
сооружений противоположными архитектурными стилями. Тамплиеры, которых всегда 
подозревали в склонности к ереси и таинственным наукам Востока, возродили 
традицию Юстиниана, такой, какой она представала в пришедших в упадок крепостях 
северной Сирии, эту традицию они развили путем ее упрощения. Госпитальеры в 
силу своей консервативности взяли за образец фортификационную школу, 
процветавшую во Франции. Таким образом, врожденная антипатия Запада и Востока, 
стоящая ближе, чем что-либо другое, к истокам всех крестовых походов, 
проявляется в крепостях латинского Востока <...> 
      Характер тамплиерского стиля тут же станет понятным, если рассмотреть 
план Замка Паломника [Атлита], их главной крепости. Укрепление это занимает 
узкий скалистый и песчаный мыс, исключительно удобный для обороны согласно 
средневековым воззрениям. Тем не менее тамплиеры, принявшиеся за дело в 1218 г.,
 отбросили все принципы системы фланкирующего огня и нескольких линий обороны, 
вырабатанной в эту эпоху в Европе. На Атлите они гордились единственной 
оборонительной линией - чрезвычайно толстой стеной, сооруженной из колоссальных 
каменных блоков, усиленной прямоугольными башнями, с полукруглыми в плане 
фасами. Здесь есть донжоны - главные башни замка, но стоят они отнюдь не в тех 
местах, где их менее всего могли бы атаковать, а на самом опасном направлении, 
чтобы принять на себя натиск приступа. Казалось бы, они должны быть 
исключительно массивными; но в истинно византийском стиле, их стены, по 
сравнению с их куртиной [участок стены между башнями], тонкие, а деревянные 
галереи поверх башен для усиления их оборонительной мощи, становившиеся уже 
привычными, не использовались. Башни слегка вынесены наружу - недостаточно, 
чтобы обстреливать фланги атакующего куртину противника; а выдвинутое вперед 
маленькое предмостное укрепление в одиночку сопротивляться не могло. Сила 
Атлита - сила грубая, зависящая от прочности почти не прикрытой куртины, от его 
непреодолимой высоты и от препятствия, которое представлял глубокий ров в 
уровень с морем, выдолбленный в скале под башнями. План является только 
переработкой старых идей Прокопия, понятых наполовину. Юстиниан, за исключением 
чрезвычайных случаев, не сооружал в завоеванных странах крепости, расчитанные 
на долговременную оборону. Ему нужны были только временные оборонительные 
сооружения, на которые могло опереться греческое войско, несравненно более 
маневренное, чем средневековое. Имея время и неограниченную рабочую силу, кто 
угодно может создать столь глубокий ров и высокую стену из таких массивных 
камней, чтобы все это сооружение казалось неприступным. Но подобное место для 
его защитников становится столь же ловушкой, сколь и убежищем: по сути дела, 
это глупость. Таков Атлит. [339] 
      * * * 
      Заключения Лоуренса нелестны для тамплиеров. Возможно, ему хотелось это 
подчеркнуть, поскольку он хотел продемонстрировать в своей работе превосходство 
французской традиции над восточной. Довольно любопытно констатировать, что он 
поддержал весьма спорную теорию различия стилей военной архитектуры обоих 
орденов. Но он упустил из виду то, что Замок Паломника обладал морским портом, 
который позволял во время осады снабжать его обитателей всем необходимым или, в 
крайнем случае, эвакуироваться. Не вдохновлялись ли тамплиеры более, чем 
византийской школой, примером донжона Тортозы, морской крепости, которая хорошо 
показала себя в течение осады 1188-1189 гг.? 
      Замок Тортозы принадлежал ордену с 1169 г. Ров на уровне моря пресекал 
всякий контакт между крепостью и землей: дамба, доступная обстрелу защитников, 
вела к единственному главному входу, а крепостные стены были исключительной 
мощности [340] (каменоломней для строителей послужили развалины одного из 
финикийских городов). Внутри крепостных стен, слева от площади, возвышался 
красивый большой зал в форме галереи; его освещали шесть больших окон, а 
порталы давали доступ с каждого конца. По длине его разделяла вереница 
прямоугольных колонн, поддерживающих своды. Как и круглая церковь ордена Храма 
в Лондоне, большой зал украшался изображением Агнца, несущего хоругвь, и креста,
 поросшего листвой и цветами. Часовня была в том же стиле, не круглая, а с 
прямоугольным завершением, без апсиды, и освещенная окнами в стрельчатых арках, 
также выходящих на площадь. Со стороны моря все еще виднеется "основание 
огромного донжона продолговатой формы, с откосом рва, облицованным камнем <...> 
длинная сторона донжона насчитывает не менее тридцати пяти метров, а с запада 
короткая сторона была прикрыта двумя навесными квадратными башенками. Под этим 
массивом еще сохранились просторные казематы, которые сообщаются с морем 
посредством потайного хода, начинающегося на уровне воды и позволявшего 
христианским судам снабжать защитников этой башни, изолированной от остального 
замка глубоким рвом, некоторые следы которого еще существуют". [341] Не здесь 
ли прототип оборонительных сооружений Замка Паломника? 
      Одно из наиболее волнующих сооружений тамплиеров, Кастель Блан - Белый 
Замок, возвышается на отрогах горной цепи в глубине страны, между Тортозой и 
Триполи. Чтобы добраться туда, необходимо пройти через стоящие уступами на 
крутых склонах две крепостные стены, внутренние углы которых Лоуренс критикует 
как "слишком многочисленные и беззащитные". Внутри второй стены расположена 
шестиугольная земляная насыпь, где некогда находились казармы и кладовые и где 
возносится стройная башня - одновременно часовня, большой зал и донжон. 
Сводчатая часовня, которая составляет первый этаж, поднимается на огромную 
высоту - семнадцать метров - и имеет тридцать один метр в длину; алтарь 
о