ие четырех лет прокаженный король продолжал мужественно 
бороться со своей ужасной болезнью и отбивать нескончаемые атаки Саладина. 
Когда стало не под силу садиться на коня, он повелел нести себя на носилках во 
главе отрядов. Только в последний момент он отдал власть в руки Лузиньяну, 
который не замедлил показать свою некомпетентность; к тому же он вызвал 
враждебное отношение к себе многих сирийских баронов и, кажется, оскорбил 
короля, грубо отказавшись уступить ему город Яффу в качестве летней резиденции. 

      Слепой и уже умирающий, Балдуин воспользовался своей властью. Он созвал в 
Акре совет, где объявил Ги де Лузиньяна лишенным регентства и помирился с 
Раймундом Триполитанским, которому доверил охрану королевства после своей 
смерти. Наследником трона он объявил пятилетнего сына Сибиллы от первого мужа. 
      Далее совет согласился направить в Европу посольство, чтобы дать знать о 
бедственном положении Святой Земли. Послами назначили патриарха, магистров 
ордена Храма и св. Иоанна; они должны были частным образом обратиться к Генриху 
II Английскому (который, как и Балдуин IV, был внуком Фулька Анжуйского) и даже 
передать ему иерусалимскую корону, если угаснет младшая ветвь. 
      Магистр Арно де Ла Тур Руж умер по дороге, в Вероне, 30 сентября 1184 г. 
[242] Оба других эмиссара нашли английского и французского королей совершенно 
безразличными ко всякому крестовому походу; единственным результатом их 
путешествия было обложение податного населения Саладиновой десятиной, 
необходимость введения которой утверждали тамплиеры и госпитальеры, и освящение 
патриархом круглой церкви ордена Храма в Лондоне. 
      Выборы, состоявшиеся по смерти Арно де Ла Тур Ружа, знаменуют один из 
поворотов в истории ордена Храма. Выбор магистра был решен тринадцатью голосами 
знатных выборщиков; их споры, как и все капитулы ордена, протекали в самом 
глубоком секрете - не столько для того, чтобы скрыть их от глаз общества, 
сколько чтобы избежать сеющей смерть вендетты в ограде Дома. Не располагая 
конкретными материалами, можно лишь предполагать, что в 1184 г. выборщики 
колебались между сенешалем Жераром де Ридфором и Жильбером Эралем, великим 
командором Иерусалима и казначеем ордена Храма. Если бы большинство отдало свои 
голоса за Эраля, перипетии последующих лет выглядели бы совершенно иначе, ибо 
великий командор обладал такими качествами, как умеренность, ловкость и дар 
предвидения. Но когда выборщики предстали перед собравшейся братией в большом 
зале Храма Соломона в Иерусалиме, чтобы возвестить - "Прекрасные сеньоры, 
вознесите молитвы и благодарение Иисусу Христу <...> ибо милостью Божией и по 
вашим наказам избрали мы магистра ордена Храма", - имя, которое было встречено 
приветственными возгласами или демонстративным молчанием рыцарей, было именем 
Жерара де Ридфора. Он стал последним магистром, провозглашенным в цитадели. 
      Партия фламандцев торжествовала, а Жильбер Эраль был удален из Святой 
Земли, чтобы до 1189 г. исполнять функции магистра в Провансе и в Испании и 
магистра Запада - с 1190 по 1193 гг. Впоследствии монастырь, набравшись 
благоразумия после разгромов, призовет его в Святую Землю стать главою ордена. 
[243] 
      Трудно говорить сдержанно о Жераре де Ридфоре. Он был и остался 
авантюристом. В избытке наделенный недостатками Сент-Амана, он не имел ни 
военного опыта, ни верности долгу. Мало того, Жерар не выказывал ни малейших 
военных способностей; он, напротив, проявлял твердое намерение выжить во всех 
катастрофах, которые сам вызывал. Казалось бы, магистр ордена Храма мог бы и 
забыть обиды, некогда причиненные молодому странствующему рыцарю; но Жерар все 
подчинил интересам личной мести. Власть генерального капитула и магистра 
достаточно искусно уравновешивались, но ничего не было предусмотрено для случая,
 когда главе ордена совершенно недоставало бы чувства ответственности. 
      Невозможно теперь судить об отношении монастыря к происходившему. В 
критические годы орден Храма покорно соглашался с указаниями какого-то 
одержимого. Позволяли ли рыцари безропотно распоряжаться собой? Или положение 
Святой Земли было настолько запутанным, что политика сорвиголовы Жерара 
показалась им наилучшей? Любопытно было бы узнать мнение старого магистра в 
Англии, Ричарда Гастингса, когда он высадился в Палестине несколько месяцев 
спустя после избрания Жерара де Ридфора <...> 
      Балдуин IV умер в 1185 г. Его наследник, маленький "Бодуэнчик", пережил 
его едва на год, и проблема наследования возникла вновь. Строго говоря, 
следовало выбирать между двумя сестрами прокаженного короля, ибо Сибилла, хотя 
и старшая, была дочерью разведенной матери, в то время как законнорожденность 
ее сводной сестры Изабеллы, дочери королевы Марии, не вызывала сомнений. Но 
выбор касался не столько обеих принцесс, сколько Гвидона де Лузиньяна и 
Раймунда Триполитанского. 
      Тело малолетнего короля перевезли в Иерусалим, чтобы похоронить рядом с 
его предками в церкви Гроба Господня. Сибилла и Гвидон были на похоронах, 
Раймунд же допустил оплошность - он отсутствовал. Его личные враги - Жерар, 
патриарх Ираклий, сеньор Заиорданский Рено де Шатийон, - воспользовались 
неожиданно представившимся удобным случаем, чтобы короновать Сибиллу согласно 
установленным правилам. Для совершения церемонии нужно было получить доступ к 
казне, где за тремя замками хранилась королевская корона; один из ключей был у 
патриарха, второй - у магистра ордена Храма. Оставалось только заручиться 
третьим, - доверенньм магистру ордена св. Иоанна, и Жерар с Ираклием 
отправились в резиденцию ордена госпитальеров. Магистр Роже де Мулен долго и 
упорно отказывал, но наконец, под угрозой применения силы "бросил ключ посреди 
комнаты и ушел". На улице пестрая толпа распевала в честь Гвидона де Лузиньяна: 

      Назло пуленам, 
      У нас будет король-пуатевинец. [*3] 
      Со всей поспешностью отправились к базилике Гроба Господня, где Ираклий 
возложил диадему на голову молодой женщины, которая затем кор