и французской 
версиями, ибо переводчик изымает срок послушничества, вменяемый латинским 
уставом. В действительности же во всей истории ордена Храма об испытательном 
сроке больше никогда не вспоминают, разве что для братьев-капелланов, по 
отношению к которым рыцари всегда проявляли недоверие. 
      Вторая статья - Отлученные братья - претерпела еще более решительное 
изменение, так как переводчик заменяет латинскую фразу "ubi autem milites поп 
excommunicates congregare audierint <...>" [*1] на ее противоположность - "туда,
 где как стало бы вам известно, собрались отлученные рыцари, мы и приказываем 
вам отправиться <...>". Конец статьи переведен слово в слово: 
      <...> и если отыщется кто-нибудь, желающий препоручить себя и 
присоединиться к ордену рыцарства в заморской стране, [*2] вы должны учитывать 
не столько мирскую пользу, сколько спасение его души. Мы приказываем вам 
принимать его при условии, что он приедет к епископу этой провинции и поведает 
ему свое намерение. И когда епископ его выслушает, и отпустит грехи, пусть он 
направит его к магистру и братьям ордена Храма, и если жизнь этого человека 
честна и достойна их, если он покажется добрым магистру и братьям, да будет он 
принят милосердно; а ежели он в это время умрет, то ввиду тревог и труда, кои 
ему пришлось претерпеть, пусть будет даровано ему благословение во братстве как 
одному из бедных рыцарей ордена Храма. 
      Таким образом, обязанность представиться епископу прежде, чем принести 
обет в ордене Храма, вменяется теперь только отлученным, для которых у епископа 
в некотором роде испрашивается прощение. Статья латинского устава "ut fratres 
Templi cum excommunicatos non participentur" [*3] проявляется теперь как 
продолжение другой, но изложенной следующими словами: "Никаким иным образом 
братья ордена Храма не должны общаться с людьми, которых провозгласили 
отлученными". Оба изменения введены с большой ловкостью, нисколько не 
расстраивая первоначальный текст. [89] 
      Здесь обнаруживаются истоки двух сил, просуществовавших так же долго, как 
и сам орден. Тамплиеры всегда боролись за освобождение от епископской власти. 
Равным образом, они постарались привлечь в свой орден отлученных от Церкви, 
готовые, в согласии со своим призванием, покрыть их грехи сиянием белого плаща. 
Они добились также права хоронить тела проклятых на своих кладбищах: когда граф 
Эссекса Жоффруа де Мандевиль умер в 1143 г. отлученным, именно английские 
тамплиеры приняли и предали земле его тело. 
      Папы поддерживали тамплиеров против епископов, покуда их кощунства не 
стали чрезмерными. Им никогда не позволялось останавливать свой выбор на 
отлученных, что в некотором роде означало бы уступить им ключи святого Петра. 
Уже в 1144 г. булла Целестина II отмечает границу папских уступок: "Те, кто 
творит милостыню ордену Храма, будут ежегодно получать отпущение седьмой части 
своих прегрешений; если же им придется умереть без церковных обрядов и если они 
не будут отлучены, им не может быть отказано в церковном погребении". [90] 
      Хотя невозможно привести текст французского устава полностью, интересно 
рассмотреть некоторые из его статей: 
      О платьях братьев. Повелеваем, чтобы все платья братьев были бы во всякую 
погоду одного цвета, то есть белого или черного. И всем братьям-рыцарям зимой и 
летом мы разрешаем по возможности носить белые плащи. И никому другому, кроме 
вышеназванных рыцарей Христа, носить белый плащ не позволено: пусть те, кто 
покинул эту мрачную жизнь, примерив белые одежды, считают себя связанными со 
своим Создателем. Что означает белизна и полное целомудрие? Целомудрие есть 
уверенность в телесной храбрости и здоровье. [91] 
      Если в то время, когда была написана французская версия, на плащах уже 
был красный крест над сердцем, почему о нем не идет здесь речь? "Белое ради 
невинности и красное для мученичества", - как скажет Жак де Витри. 
      Но платья эти должны быть без каких-либо излишеств и безо всякой гордыни. 
И также мы постановляем, чтобы ни один брат не носил ни меха, ни шкуры на своем 
платье или на любой иной вещи, принадлежащей лично ему, даже на своем одеяле, 
за исключением шкуры ягненка или овцы. И такого вида мы приказываем 
придерживаться всем, дабы каждый мог легко одеться и раздеться, обуться и 
разуться. А смотритель одежд [Drapier] или тот, кто вместо него, обязан усердно 
заботиться, уповая на вознаграждение от Бога, обо всех вышеупомянутых вещах, 
чтобы око завистников и недоброжелателей не смогло бы обнаружить в выданных 
платьях ничего, что способно вызвать порицание: чтобы были они не слишком 
длинные, не слишком короткие, но по росту тех, кто должен их носить; и 
раздавать их надо сообразно количеству каждого платья <...> [92] 
      Среди прочего мы с милосердием постановляем, чтобы ввиду великого зноя и 
жары, которая стоит в странах Востока от Пасхи до дня Всех Святых, по милости, 
а вовсе не по праву, каждому брату, желающему ею воспользоваться, было выдано 
легкое платье из льняного полотна <...> [93] 
      И смотритель одежд должен заботиться, чтобы братья были разумно причесаны,
 так, чтобы могли без помехи смотреть вперед и назад; и также мы им строго 
приказываем носить бороду и усы, дабы никакое порочное излишество не могло быть 
замечено на их лице. [94] 
      Как они должны есть. В палатах, а лучше бы сказать, в трапезной, они 
должны есть все вместе. Но поскольку вы не приучены к знакам, употребляемым 
другими монахами, вам следует вежливо и потихоньку, со всем смирением, 
покорностью и почтительностью, справиться о вещах, знание которых могло бы 
оказаться необходимым вам за столом <...> [95] 
      Удальрик Клюнийский сообщает нам, какими были знаки, употребляемые 
монахами его монастыря [96] . Их было приблизительно тридцать, ибо у 
клюнийского стола не было недостатка в разнообразии. От достаточно 
простых сделать двумя и большим пальцем круг, чтобы попросить хлеба, "потому 
что хлеба обыкновенно круглые"; пососать мизинец, чтобы потребовать молока; 
облизать пале