твующих документов, иначе датировать начало собора в Труа и, как 
следствие, основание ордена. Дело в том, что хартии северо-восточной Франции 
датировались по стилю Благовещения; год начинался не 1 января, как в нашем 
современном календаре, а 25 марта. То есть 1129 г. начинался 25 марта «нашего» 
1129 г., а 24 марта люди того времени все еще жили в 1128 г. Выходит, что собор 
в Труа, созванный согласно текстам той эпохи 13 января 1128 г., в реальности 
начал заседать только 13 января по нашему календарю. То был девятый год 
существования ордена; таким образом, орден был основан между 14 января 1120 и 
13 января 1121 г. Другой документ позволяет сократить временной промежуток: 
между 14 января 1120 и 14 сентября 1120 г.
        1120 или 1119 г. — все это не меняет сути событий, которые я вкратце 
обрисовал, прежде чем уточнении, датировку. Р. Хиштанд делает еще одно 
добавление к контексту: знать Святой земли обнаруживала некоторые признаки 
неповиновения королевской власти — особенно в 1117 г. Создание нефеодального 
рыцарства, которому покровительствовала сама Церквовь, вполне могло сослужить 
иерусалимскому королю реальную пользу.
        Значит, возможно, идеи Гуго де Пейена и его друзей были восприняты с 
интересом.
        Остается выяснить: кому именно принадлежала инициатива? Гуго де Пейену 
или нескольким рыцарям? Или королю Иерусалима вместе с некоторыми западными 
князьями, например графом Шампани, и религиозными властями королевства, 
например патриархом Гормондом?
        Гильом Тирский пишет, что сначала рыцари принесли клятву жить в 
соответствии с уставом и в бедности, в чем не было ничего оригинального. Позже 
король и религиозные власти Иерусалима предоставили новым «воинам Христовым» 
кое-какое имущество и привилегии. Затем «владыка патриарх и остальные епископы 
повелели им, в качестве их первостепенной задачи во искупления грехов, „чтобы 
они охраняли для честных людей пути и дороги от грабителей и вражеских засад, и 
все это ради высшего спасения пилигримов"». Вывод ясен: патриарх указывал 
новому ордену его задачу — охранять и сражаться.
        Жак де Витри, чей текст я подробно цитировал в начале этой главы, 
предлагает иную версию: инициатива исходила от рыцарей, а впоследствии король и 
патриарх дали им свое согласие и оказали поддержку. Еще одна хроника — хроника 
Эрнуля — тоже изображает создание ордена как следствие инициативы снизу. Рыцари,
 давшие обет и подчинявшиеся каноникам храма Гроба Господня, условились:
          
         Мы покинули свои земли и друзей и пришли сюда, чтобы здесь возвеличить 
и прославить закон Божий. И мы находимся здесь, едим, пьем, тратим деньги и 
ничего не делаем. Мы не двигаемся с места и не сражаемся, в то время как страна 
нуждается в защите. И мы повинуемся священнику и не пускаем в ход оружие. 
Посоветуемся же и, с разрешения нашего приора, сделаем одного из нас магистром, 
который поведет нас в бой, когда в этом будет нужда 9.
        
        Вмешательство короля Балдуина II должно было сыграть важную роль — на 
эту мысль наводят некоторые факты. В 1120 г. в Палестине высадился Фульк, граф 
Анжуйский и будущий иерусалимский король. Он присоединился к тамплиерами и жил 
у них. Он принес в дар рыцарям тридцать анжуйских ливров. Не доказывает ли это, 
что этот совсем новый орден уже пользовался известностью? Что, в свою очередь, 
становится легко объяснимым, если допустить, что имела место активная поддержка 
со стороны короля.
        Однако Гильом Тирском дает иную информацию, которую после него часто 
повторяли: «Первые девять лет после основания ордена они служили в мирской 
одежде и одевались в то, что им подавали в .качестве милостыни верующие ради 
спасения своих душ». И снова: «Несмотря на то что они уже девять лет были 
заняты этим делом, их по-прежнему было только девять...»
        Позволим себе усомниться в словах Гильома Тирского: он осуждает 
богатство тамплиеров и упивается воспоминаниями об их первоначальной нищете. Не 
допуская мысли об их полной независимости от церковных властей Святой земли, он 
настаивает на шаткости их положения в первое время и напоминает, что без помощи 
этих властям, тамплиеры просто не смогли бы существовать.
        В остальном другие источники говорят о более последовательном развитии 
ордена: так Михаил Сириец писал, что в эти годы в ордене служили тридцать 
рыцарей10. В 1126 г. в орден вступил граф Шампанский. Можно предположить, что 
он не был один. Примерно в это же время начали поступать дары. Наконец, когда в 
1127 г. Гуго де Пейен отправился на Запад в сопровождении пяти своих рыцарей, 
перед ним стояло три задачи:
        — снабдить орден уставом, одобренным Западной церковью;
        — сделать орден известным;
        — привлечь сторонников нового воинства Христова и, что еще важнее, 
завербовать воинов для Святой земли. Эту последнюю задачу Гуго выполнял и в 
качестве посланника короля Балдуина II, который, вероятно, оплатил путешествие. 
Гуго отправился не один — его сопровождали и другие монахи11. В письме, как раз 
в это время направленном св. Бернарду, иерусалимский король просит у Церкви 
покровительства для группы тамплиеров, прибывших, чтобы набрать людей для 
защиты Гроба Христова12.
        Орден Храма просуществовал девять лет и начал приобретать известность. 
Этого было недостаточно — нужно было еще больше мобилизовать христианский мир, 
чтобы превратить орден в действенную силу, о которой мечтал Гуго де Пейен и в 
которой нуждались латинские государства на Святой земле. Запад был готов 
услышать этот призыв.
     
Глава 2
Воины-монахи
        
       Гуго де Пейен изобрел новую фигуру — рыцаря-монаха, — говорит нам Марион 
Мельвиль13. Святость и рыцарство — две радикально противоположные этики! Чтобы 
примири