нашеских орденов, особенно Сите»24, и уверены, что прямых 
доказательств влияния рибата не существует. Другие, под воздействием работ 
антропологов, интересуются феноменами аккультурации между различными 
культурными группами и думают, что подражание и заимствование являются скорее 
правилом, чем исключением. В двух словах, этноисторик считает, что если похожие 
черты, связанные между собой сходным образом, обнаруживаются с обеих сторон 
границы, то это уже достаточное доказательство влияния.
       Переход от понятия справедливой войны, когда убийство остается грехом, к 
понятию священной войны, когда убийство неверного становится легитимным, не был 
легким в христианском мире. «До второй половины XI в. война хотя и была 
„окрещена", но никогда не освящалась»25. Споры, вызванные этим освящением, 
наводят на мысль о том, что это понятие было заимствовано. И хотя оно успешно 
дополнило христианские понятия паломничества и справедливой войны, оно так 
никогда и не было полностью усвоено традиционной христианской мыслью.
       Имело ли место заимствование основных черт, присущих рибату, во время 
формирования военных орденов и особенно в момент появления ордена Храма в 
Испании? Важное звено, которому до настоящего времени не уделялось должного 
внимания, — создание братства в Белхите в 1122 г. Альфонс I Арагонский поручил 
этому братству охранять границу и биться с неверными. В нем была возможна 
временная служба, как в рибате, и к тому же общим для обеих организаций 
является представление о заслугах, пропорциональных продолжительности службы. 
Но это понимание временной службы чуждо христианскому монашеству; поэтому оно 
должно быть заимствованным.
       У тамплиеров рыцари, которые поступали в орден на определенное время 
(fratres ad terminum), не считались членами ордена. «Братьями» были лишь те, 
кто принесли обет, связав себя на всю жизнь. Таким образом, в адаптации идей 
рибата к христианской идее монашеского призвания есть два «структурных» этапа. 
В Белхите мы наблюдаем модель рибата почти в чистом виде — с преобладанием 
временной службы. Орден Храма представляет более продвинутый этап, на котором 
идеи, почерпнутые у рибата, были изменены, чтобы стать совместимыми с 
традиционным монашеством. Находясь на полпути между религиозным и мирским 
статусом, белхитское братство в ту эпоху не могло просуществовать достаточно 
долго. Оно исчезло, как только эволюция подошла к своей вершине — ордену Храма. 
После его появления все прочие военные ордены, как в Испании, так и на Святой 
земле, стали создаваться по его образцу.

Глава 3
Возлюбленные чада св. Бернарда
        
       Собор в Труа
        
        «Несмотря на то что они уже девять лет были заняты этим делом, их 
по-прежнему было только девять...» Как я уже говорил, это фраза, принадлежащая 
Гильому Тирскому, которую наперебой цитируют все историки ордена Храма, 
вызывает сомнения. Дело в том, что, когда в 1127 г. Гуго отправился на Запад, 
его сопровождали пять других тамплиеров: Жоффруа де Сент-Омер, которого 
связывают с родом шателенов этого города, Пайен де Мондидье, Аршамбо де 
Сент-Аман, Жоффруа Бизоль и некий Ролан. Все они, очень вероятно, принадлежали 
к рыцарскому сословию, «передовому отряду» феодального общества. Если слепо 
доверять словам Гильма Тирского — «их по-прежнему было только девять», — значит,
 в Иерусалиме оставалось трое тамплиеров, ни больше ни меньше?
        Конечно, можно предположить, что — если не официально, то фактически — 
уже существовала категория братьев-сержантов. Самый первый устав, одобрения 
которого Гуго де Пейен добился на соборе в Труа, ставил лишь одно условие при 
вступлении в орден — быть свободным по рождению. Отметим также, что в это время 
охрана пилигримов на дорогах, ведущих к Святому городу, еще составляла 
единственную миссию ополчения Храма. Предстояло дождаться 1129 г., чтобы 
тамплиеры вступили в борьбу с неверными26.
        Кроме того, я склонен рассматривать поездку Гуго де Пейена в Европу под 
тремя углами зрения.
        — Кризис роста. Численность ордена росла, однако недостаточно быстро, 
чтобы отвечать своим задачам, пусть они все еще сводилась к охране дорог. 
Первостепенными стали вопросы организации, и следовало их решить: нужен был 
устав.
        — Кризис самосознания, или, если угодно, идентичности. Он был 
обусловлен критическими замечаниями в адрес нового воинства, военной 
составляющей его миссии, а еще сомнениями и вопросами братьев по поводу 
духовного содержания их вступления в орден. Эти упреки и колебания тормозили 
подъем ордена и парализовали его деятельность. Гуго де Пейен искал ответа на 
эти вопросы у св. Бернарда.
        — Интересы набора. Набирая солдат для отправки на Восток, Гуго 
действовал не только как посланник короля Балдуина II, но и как глава ордена. 
Он стремился привлечь будущих тамплиеров и организовать на Западе материальную 
поддержку, необходимую для операций ордена на Востоке. Такова была задача 
поездки Гуго и его спутников за год после собора в Труа. Заехал ли Гуго в Рим, 
прежде чем отправиться в Шампань? Вполне возможно: папа Гонорий II (1124-1130) 
пристально следил за экспериментом ордена и проблемами крестового похода. В 
качестве посла Балдуина II Гуго не мог уклониться от встречи с папой. И мы 
имеем все основания ду