ать, что, будучи магистром ордена, он представил 
понтифику свой проект устава.
        На собор, начавший заседать в городе Труа 13 января 1129 г., съехались 
шампанские и бургундские прелаты. Собор этот был не более чем рядовым. В 1125 г.
 подобные совещания церковных иерархов проходили в Бурже, Шартре, Клермоне, 
Бовэ, Вьенне, в 1127 г. — в Нанте, в 1128 г. — в Труа и Аррасе, а затем в 
Шалон-сюр-Марн, Париже, снова в Клермоне и в Реймсе... Влияние св. Бернарда и 
ордена цистерцианцев наложило глубокий отпечаток на эти провинциальные соборы, 
целью которых было подвести итоги церковной реформы после урегулирования борьбы 
за инвеституру — этого крупного конфликта между папой и императором, 
спровоцированного григорианской реформой.
        В прологе устава ордена Храма приводится список участников собора: 
кардинал Матвей Албанский, папский легат во Франции, архиепископы Реймсский и 
Сансский со своими викарными епископами, несколько аббатов и в их числе 
настоятели Везелэ, Сите, Клерво (речь идет о св. Бернарде), Понтиньи, 
Труафонтэна, Молема; некоторые миряне — Тибо де Блуа, граф Шампанский, и Андре 
де Бодеман, сенешаль Шампани и граф Невера, один из крестоносцев 1095 г. Нет 
никаких причин сомневаться в присутствии св. Бернарда, как это иногда делают. 
Его отсутствие было бы странным на фоне участия всех главных руководителей 
цистерцианцев — Стефана Гардинга, аббата Сите (1109-1134), и Гуго де Макона, 
аббата Понтиньи. Добавим, что архиепископ Санса Анри Санглие был другом св. 
Бернарда. Показательно в этом смысле количество и качество клириков 
цистерцианского движения — влияние реформаторских идей было преобладающим.
        В чем проявилось это влияние? Нам слишком часто повторяли, — 
основываясь на показаниях нескольких тамплиеров на процессе, — что св. Бернард 
дал ордену Храма устав, который сам же и составил. Но все эти свидетельства, 
позднейшие и редкие, отражают не историческую действительность, а приукрашенное 
представление тамплиеров о своем ордене27. Однако достаточно процитировать 
пролог самого устава:
          
Об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст 
названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость своего 
разумения, мы одобрили то, что сочли за благо, а то, что показалось нам 
неразумным, отвергли. А все, что не могло быть сказано или записано нами на 
настоящем соборе... мы оставили на рассмотрение нашего досточтимого отца 
Гонория и благородного патриарха Иерусалимского Этьена де ла Ферте, которому 
известны дела восточной земли и бедных рыцарей Христовых. <...> Я же убогий Жан 
Мишель... написал эту страницу по распоряжению собора и преподобного отца 
Бернарда, аббата Клерво, которому было поручено и доверено это божественное 
служение.
        
        Если бы Бернард написал этот устав, тамплиеры не преминули бы 
похвастаться этим.
        На самом деле, цистерцианское влияние проявилось совсем в другой 
плоскости. Не долго думая, историки указали на преемственность между 
бенедиктинцами и военными орденами; и лишь сравнительно недавно они обратили 
внимание на учение августинцев. В целом устав св. Августина являлся 
руководством для регулярных каноников кафедральной церкви. На первоначальном 
этапе новый орден был приписан к регулярным каноникам храма Гроба Господня в 
Иерусалиме. Однако очень скоро возникли разногласия, которые могут показаться 
парадоксальными, поскольку распространение общин регулярных каноников началось 
совсем недавно и, какказалось, полностью соответствовало планам григорианской 
реформы Церкви. Вспомним уже процитированный нами отрывок из произведения 
Эрнуля, которым долгое время незаслуженно пренебрегали: «И мы повинуемся 
священнику и не занимаемся военным ремеслом». Для новых рыцарей Христовых 
регулярные каноники были, в первую очередь и исключительно, клириками. Нужен же 
был новый подход, который примирил бы монашеские и священнические идеалы с с 
потребностями крестовых походов.
        Цистерцианское монашество, возникшее в начале XII в. после «обращения» 
нескольких знатных юношей, пресытившихся мирской жизнью, сумело понять эти 
чаяния — тем не менее не поддавшись им. Св. Бернард был и остался монахом, но 
он помог тамплиерам найти свою особую нишу. Вообще говоря, роль Сите в 
возникновении большей части военных орденов XII и XIII вв. ныне оценивается 
достаточно высоко28.
        Равным образом, орден Сито старался воздействовать прямо на души, чтобы 
вдохнуть в мирян дух цистерцианства. Григорианская реформа приступила к 
выполнению амбициозной программы христианизации общества. Первая фаза была 
нацелена на нравственное оздоровление самой Церкви (борьба против симонии и 
конкубината среди священников) и клирикализацию монашеского сословия (это была 
задача монастыря Клюни). Она освободила клириков от опеки мирян, вознеся первых 
высоко над вторыми. На втором этапе григо-рианцы пожелали распространить 
реформу нравственности на мирян, например предложив им образец святости — 
рыцаря Христова. Верный этому плану, орден Сито сумел насадить фундаментальное 
представление о том, что нет спасения души без внутреннего перерождения, к 
какому бы сословию общества ни принадлежал человек и какую бы функцию он ни 
выполнял по воле Создателя. Св.Бернард был достаточно чуток к реалиям общества 
своего времени, чтобы не требовать от всех, чтобы они шли его путем. Он 
разработал другие пути к спасению, и в том числе дорогу, избранную тамплиерами.
        Его понимание и помощь оказались чрезвычайно полезными и действенными в 
момент этого подлинного кризиса самосознания, который потряс новое воинство ко 
времени собора в Труа (незадо