ь свои показания, а не отказаться от них (р. 41-43).

        И какое значение на фоне этих признаний могли иметь показания Жана де 
Шатовилье, который на допросе 9 ноября отверг все обвинения, выдвинутые против 
ордена Храма?
        Двадцать четвертого октября Моле подтвердил заявления Шарне и Пейро; на 
следующий день он публично повторил свое признание в присутствии магистров 
Парижского университета. При этом он велел всем братьям говорить всю правду, т. 
е. сознаться во всем, что полностью сломило всякую волю к сопротивлению. 
Двадцать шестого октября торжествующий Филипп Красивый снова написал королю 
Арагона.
        Формально у последнего не было никаких оснований возражать против 
судебной процедуры, осуществленной в Париже, так как допросы проводили 
инквизиторы Гильом Парижский и Николь д'Эннеза. Но в провинции, прежде чем 
предстать перед судом инквизиции, тамплиеры сначала проходили через руки 
королевских агентов. В Кагоре заседания шли под председательством сенешаля, и 
его подчиненные предварительно угрожали обвиняемым истязаниями, показывая им 
пыточные инструменты. Этого часто оказывалось достаточно: в 1308 г. прецептор 
Жантье в Лимузене сказал, что сдался при одном виде этих орудий. Нужно также 
учитывать и условия содержания: секретность, хлеб и вода в продолжение долгих 
дней, плохое обращение, унижения: в Кагоре Ато де Сальвиньи провел четыре 
недели в кандалах, питаясь хлебом и водой.
        Пытки применялись к особо упорным или сомневающимся, т. е. к тем, кто, 
так или иначе, воздерживался от признаний. Приведенный выше отрывок из 
признания Гуго де Пейро наводит на мысль, что он оказался в их числе. Это еще 
более явно в случае Римбальда де Карона, прецептора Кипра: когда его допросили 
утром 10 ноября, он все отрицал, допрос был отложен, а вечером, когда он 
возобновился, Римбальд подтвердил все, что от него хотели. Прецептор Дузана, 
Итье де Рошфор, подвергся пытке вторично, уже после признания, так как его 
палачи заподозрили, что он не сказал всего, особенно об идолопоклонстве.
        Теперь пришло время задаться вопросом о реальности этих обвинений, т. е.
 о проблеме невиновности или виновности тамплиеров. Однако важно показать, что 
эти непомерные обвинения не отличались новизной и Ногаре с подручными 
почерпнули их из проверенного арсенала борьбы с ересями. И в этом они не были 
первопроходцами: епископ Памье Бернард Сессе в 1301 г. и папа Бонифаций VIII в 
1302-1303 гг. уже успели прибегнуть к накопленному в этой области опыту. Во 
всех этих судебных делах ощущается усмешка Ногаре, метод которого состоял в том,
 чтобы превратить противника — будь он сам папа — в еретика. И тогда он без 
промедления обращал в свою пользу страхи и панику, которую вызывало одно 
упоминание о ереси у средневековых людей.
        Письмо папы Григория IX описывает характерные черты люциферианской 
ереси, раскрытой в Германии в 1253 г.: среди них значится отрицание Христа и 
креста, идолы (жаба или черная кошка, воплощение Люцифера), сексуальное и 
гомосексуальное распутство, тайны, ночные сборища. Малкольм Барбер предлагает 
яркое сравнение между этим описанием и обвинениями против тамплиеров489. К этой 
давней основе прибавились некоторые свежие элементы или, по крайней мере, новая 
трактовка старых претензий, отождествляющая их с магией, колдовством или ересью.
 «Большие французские хроники» представляют список из одиннадцати статей 
обвинения. Среди них мы находим, например, поклонение черной кошке и 
непристойный поцелуй в анус, который не фигурирует в списке из ста двадцати 
семи статей 1308 г.
        Эти обвинения необходимо рассматривать как по отдельности, так и в 
качестве единого целого. Каждое из них соотносилось с чем-то хорошо известным и 
доступным пониманию большей части населения.
        Пункты об отрицании креста и жертвы Христовой заставляют вспомнить о 
верованиях катаров и, сверх того, соотносятся с религией ислама. К тому же 
обвинение в идолопоклонстве наводит на мысли о мусульманах, которые на Западе 
воспринимались как язычники. Черная кошка вполне традиционно считалась 
воплощением демона.
        История магической головы тамплиеров соотносится с народными 
верованиями, начиная с античной легенды о Персее и Медузе, которая была хорошо 
известна в эту эпоху.
        Итальянский нотариус Антонио Сиччи из Верчелли, который в течение 
сорока лет состоял на службе у тамплиеров Сирии, допрошенный 1 марта 1311 г., 
оставил нам ее наиболее полную версию:
          
Я несколько раз слышал о том, что произошло в Сидоне. Некий дворянин из этого 
города любил одну благородную женщину из Армении. Он не знал ее при жизни, но 
когда она умерла, он тайно осквернил ее труп в гробнице в ту самую ночь, когда 
ее похоронили. Совершив это дело, он услышал голос, сказавший ему: «Вернись, 
когда придет время родов, потому что тогда ты найдешь голову, дочь твоего 
семени». Когда время настало, рыцарь вернулся к гробнице и нашел человеческую 
голову между ног погребенной женщины. Снова послышался голос, котор