я крови, хлынувшая из головы де 
Труа, не испачкала ему одежду.
Оба тела рухнули на пол одновременно, издав один звук.



ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. ТРИ ДОЛЖНИКА

Несмотря на то, что ветер посвежел, принцесса категорически отказалась 
спуститься в каюту. Над кормовой приподнятой частью королевской галеры было 
натянуто плотное полотнище, призванное защитить нежную кожу принцессы Изабеллы 
от солнца. Защита эта распространялась также и на нескольких дам и рыцарей, 
составлявших свиту принцессы. Внизу, за резным бордюром из красного дерева, 
сидели по шестеро в ряд рабы-галерники. Трое на каждое весло. На носу судна 
стоял на металлическом треножнике большой барабан, в который неторопливо, но 
ритмично стучал большими колотушками рослый седой негр. Подчиняясь ритму ударов,
 рабы ворочали весла, продвигая корабль по поверхности вод к виднеющейся уже 
невдалеке Яффе. Барабанщик был так искусен, что действие гребцов никак не 
ощущалось на возвышенной палубе и казалось, что «Король Иерусалимский» скользит 
по зеленоватым водам.
Утром, едва встав ото сна, Изабелла решила развлечь себя морской прогулкой. Она 
была человеком живым и порывистым, временами размеренная, даже в своем 
разнообразии, жизнь ее импровизированного двора становилась ей в тягость. Будь 
она мужчиной, то могла бы потешиться охотой или обжорством вкупе с пьянством, 
чем, собственно, и занималось большинство мужчин прибившихся к ее свите. Она 
терпела это чавкающее краснолицее окружение, ибо оно своим присутствием 
придавало ей весу и было бы кстати при возможном появлении Гюи Лузиньяна. Он бы,
 несомненно, обратил внимание на то, что писала ему не юная авантюристка и не 
истеричка с больным воображением, что и в самом деле изрядное число рыцарей и 
даже некоторые владетели считают ее вполне вероятной претенденткой на престол.
С некоторых пор терпеть шумную, однообразно и, по большей части, тупо 
развлекающуюся толпу вокруг себя ей стало намного труднее. И, как ни досадно, 
пришлось перемену настроения связать с этим бретером, с этим скандальным типом 
Рено Шатильонским. Она с самого начала, с первого их разговора, была убеждена, 
что он подослан к ней с целью вскружить ей голову и, стало быть, сделать 
зависимой от чьей-то воли. Легко видеть, что еще весьма молоденькая девушка 
правильно разобралась в ситуации, и не она была виновата в том, что дело 
развивалось, игнорируя ее расчеты и предосторожности. Причиною было нелогичное 
поведение подосланного.
Рено Шатильонский не мог отказаться от приезда в Яффу, не мог не явиться ко 
двору принцессы: он знал, что за ним наблюдает не одна пара глаз. Но никто не 
мог его заставить вкладывать душу в исполнение навязанной ему роли. Он все 
делал спустя рукава, небрежно, кое-как. Откуда ему было знать, что именно это 
от него и требовалось. Будь Изабелла немного поглупее, разбирайся она в людях 
чуть меньше, она бы просто не обратила внимания на мимолетный визит 
иерусалимского гостя и он бы навсегда затерялся в самых задних рядах ее свиты, 
ибо сам ни за что не стал бы пробовать пробраться в ряды первые. Проникнув в 
суть его предназначения при своей особе, она начала сразу же возводить мощные 
оборонительные сооружения на тех направлениях, по которым он должен был бы, по 
совету своих тайных хозяев, ее атаковать. Изабелла готова была к блеску его 
остроумия и к сладким рифмам его канцон и сирвент, и даже к суррогатам 
набожности. Она готова была спокойно встретить первое, холодно второе и 
насмешливо третье. Она прямо-таки изнывала от нетерпения схлестнуться с таким 
серьезным противником. Но он не пожелал даже явиться на поле боя и этим сделал 
большой шаг к своей победе. И бесполезные оборонительные громады рухнули, 
погребая под собою ее душевное спокойствие. Может быть она ошиблась и он совсем 
не подослан? Именно с этого вопроса и началось ее поражение. Нет, нет, нет, 
говорила она себе — такая акула как граф Рено, не станет долго томиться в 
пресноводной заводи малого Яффского двора без какой-то серьезной цели. Он 
просто выжидает.
Если он не совершил нападения вчера, значит нужно ждать его завтра. Собственно 
для Изабеллы не было загадкой и то, кто бы мог быть «хозяином» героя-любовника 
Рено. Тамплиерам, например, ее брак с Гюи — кость в горле и они не были бы 
тамплиерами, когда бы не попытались его расстроить. И в ожидании очередного 
приема, обеда, на котором ей предстояла встреча с Шатильоном, она писала 
максимально нежное послание кипрскому затворнику. Надо сказать, что отвечал он 
весьма нерегулярно и в тонах вполне официальных.
Рено появлялся во дворце, вызывая общий, слегка пугливый, интерес дам. О его 
бешеных выходках, попойках, дуэлях наслышаны были все. О кроваво