ены, что 
выходила к большому Медленному ручью. Ручей протекал вплотную к тому Месту, 
куда выходили знаменитые Депремские бойни. Здесь забивали скот, доставляемый из 
всех окрестных городков и даже из самой Тивериады. Депремские Мясники не знали 
себе равных.
Отец Марк рассудил, что в таком месте, как тылы громадных боен, не может не 
быть пары-тройки укромных лазов внутрь города, ибо должны же внутрь него 
проникать как-то местные нищие и бродяги. Стражники, в обычное время, сюда 
избегают заглядывать из-за нестерпимой вонищи и, опасаясь кровососущих трупных 
мух.
Устройство палестинского, равно как и всякого азиатского города было знакомо 
отцу Марку еще от тех времен, когда он будучи ассасином, часто оказывался перед 
необходимостью незаметно проникать за городские стены в хорошо охраняемую 
крепость. Он знал десятки способов такого проникновения, в Депреме разумнее 
всего было использовать бойни.
Расчет бывшего ассасина оказался верен во всем, кроме одной детали. Он не учел, 
что на дворе весна, время, когда здешние, одичавшие за зиму собаки собираются к 
бойням на зазывный запах тухлятины. Свою ошибку он понял как только увидел 
перед собою четыре или пять пар рыжих, возбужденных глаз. Задворки боен собаки, 
видимо, считали своей территорией. Для этих полудиких тварей человек уже не был 
авторитетом.
Отец Марк замер, рассматривая этих разномастных, но одинаково враждебных ему 
псов. Опыт общения с собаками, полученный за месяцы, проведенные в шайке 
весельчака Анри был в этой ситуации бесполезен. Он знал, что нужно бродячей 
собаке смотреть в глаза, но что делать, когда глаз этих не одна пара. Он 
старался поймать взгляд каждого из этих опасных молчаливых животных и потому 
его собственный взгляд получился бегающим. Он знал, то, что они не лают, это 
очень плохо. Намерения этих бесшумно раздувающих свои ноздри людоедов были 
более, чем очевидны. Рядом ни дерева, ни валуна. Кинжал, спрятанный под одеждой,
 он просто не успеет достать, да и что тут сможет сделать один кинжал. Если он 
бросится бежать, то от него останутся еще более мелкие кусочки, из которых его 
некогда склеили. Но и стояние на месте перестало быть спасительным. Собаки 
начали неторопливо, осторожно-осторожно его окружать, морща носы и обнажая 
кривые желтые клыки.
Вдруг откуда-то прилетел огромный булыжник и попал в переднюю лапу псу, 
стоявшему посередине, вожаку, вслед за этим в распадочек, где и разворачивалась 
эта драматическая сцена, с угрожающим воплем сверзился какой-то человек. В 
руках у него был обнаженный меч. Это вторжение в корне изменило расстановку сил.
 Собаки видимо имели представление о том, что такое обнаженный меч и предпочли, 
ворча, удалиться. Спаситель схватил священника за рукав и потащил за собою в 
другую сторону.
— Пойдемте скорей, пойдемте, эти твари могут еще вернуться, их здесь множество.
Отец Марк дал себя спасти окончательно.
— Я ловил рыбу, вон там на камнях возле ручья, вдруг вижу… раньше они больше 
жались к бойне, теперь разгуливают по всей округе.
— Как тебя зовут?
— Анжет.
— Ты спас мне жизнь.
Юноша смущенно опустил голову. Он был одет как оруженосец латинского рыцаря и 
вел себя соответственно. Когда, в знак признательности, отец Марк предложил ему 
золотую монету, он отказался, разве только не с негодованием и сказал, что его 
господин очень бы не одобрил, когда бы его оруженосец взял деньги за совершение 
доброго дела.
— Спасибо тебе, — улыбнулся спасенный, — когда-нибудь я тебе отплачу.
Дом, где остановился шевалье де Труа, отец Марк отыскал легко, но войти не 
поспешил, наоборот, вернулся на рыночную площадь и начал обходить лавки, 
окаймлявшие ее. Долго не было понятно, действительно ли он что-то ищет, или 
просто убивает время. Наконец он добрался до лавки оружейника. Обменявшись 
приличествующими случаю приветствиями с хозяином, он особое внимание уделил 
стене, увешанной кинжалами. Хозяин лавки, седой толстяк, эльзасец, сразу 
почувствовал, что имеет дело со знатоком. Он завел с гостем учтивую беседу. Он 
очень хотел угодить этому покупателю, но оказалось, что это не так просто.
— Вот, — с воодушевлением говорил хозяин, взвешивая в руках очередной кинжал, — 
настоящая толедская работа. Говорят, что их закаляют там не в уксусе, а прямо в 
бычьей крови.
Чтобы не обидеть хозяина, отец Марк тоже подержал в руках толедское 
произведение.
— Да, возможно и в крови, но от этого металл быстрее ржавеет. И потом, это не 
столько кинжал, сколько небольшой меч, согласитесь, любезный.
— Что верно, то верно, — принужден был согласиться эльзасец, но тогда вам, 
уважаемый, вряд ли что-нибудь подойдет из работ европейских мастеров. В 
изготовлении оружия такого рода всегда непревзойденными специалистами были 
восточные народы. Недаром говорится, что меч, это продолжение чести, а кинжал 
продолжение хитрости.
Отец Марк улыбнулся.
— Не могу с вами не согласиться.
— Тогда взгляните на этот эламский нож, работы очень стари