ними не делится.
— Вы задели слишком важный момент, граф, — веско сказал король, — негоже и 
далее держать нас в неопределенности. Договаривайте.
Граф Д'Амьен бросил в сторону его величества недовольный взгляд. За время 
общения с Бодуэном IV он привык к тому, что тот, по большей части, помалкивает 
и не смеет брать начальственного тона, равно как и патриарх Гонорий, который, 
если принимать во внимание абстрактную иерархическую шкалу, мог считаться 
стоящим выше великого провизора. Глава ордена иоаннитов привык лидировать, и 
эта его привычка была основана на ощущении огромной силы своей организации. 
Госпитальеры уступали в богатстве и влияний только храмовникам, и было бы 
логично, чтобы именно они возглавили борьбу с ними. Д'Амьену хотелось, чтобы 
его потенциальные союзники понимали реальную расстановку сил.
Глядя в глаза его величеству, великий провизор сказал:
— Я, к сожалению, не в силах окончательно рассеять неопределенность в этом 
вопросе. По моему мнению у храмовников издавна имеется на вооружении некая 
тайна, сведения или реликвия, заставляющая папский престол вести себя подобным 
образом.
Конрад Монферратский поморщился.
— Вы всегда отличались богатым воображением, граф. Посудите сами, могла ли в 
таком вертепе, как римская курия, некая могущественная тайна сохраняться в 
неприкосновенности более менее длительное время?
— Дело здесь не в особенностях моего воображения, маркиз, я просто пытался 
рассуждать логически. Патриарх несколько раз торопливо умыл свои маленькие 
ручки.
— Весьма огорчителен для моего старого сердца, циничный настрой ваш, господа, 
по отношению к римской церковной администрации, но в данном случае, вы, пожалуй,
 правы. Я хорошо знаком лично с пятью или шестью кардиналами и, должен с 
прискорбием заметить, что люди они слишком уж не без слабостей. А ведь никто 
даже и полусловом не проговорился на этот счет.
Граф Д'Амьен поднял обе руки, показывая, что пора бы закрыть эту дискуссию.
— Оставим это обсуждение, за его явной бесплодностью. Мы незаметно отклонились 
от цели нашего сегодняшнего собрания. Нам следует признать, или не признать, 
как угодно будет высокому заговору, что поползновениям ордена тамплиеров пришло 
время положить конец, ибо сами они давно уже полагают свои права и свое 
могущество беспредельным.
Далее, соблюдая внешний порядок подчиненности, великий провизор обратился к 
королю.
— Что вы на этот счет скажете, Ваше величество?
Бодуэн IV, несмотря на не слишком яркое освещение, рассматривал ногти на своей 
руке. — Я держусь того мнения, что откладывать нам… есть продолжать терпеть их 
самоуправство нельзя. Это, на пользу это не пойдет. Никому из присутствующих, у 
тамплиеров не бывает длительных союзников. Сейчас ущемлены интересы всех. Вас, 
маркиз, они преследуют в Агаддине, вас, граф Раймунд в Тириане, они повесили 
недавно двоих ваших егерей? О бедствиях и унижениях его святейшества, я уж не 
говорю. Что же касается династии, — из уст короля вырвался нервный смешок, — вы 
не хуже меня знаете реальные пределы власти Иерусалимских королей, у нас любой 
барон сам себе власть, а вы, господа, более государи, чем я сам. По 
Иерусалимскому кодексу Годфруа…
Видя, что речь короля сворачивает не на ту тропку великий провизор счел нужным 
вмешаться.
— Извините, Ваше величество…
— Да, — вздохнул Бодуэн IV, — да, вы правы, не стоит сейчас ворошить этот 
муравейник. Доспорим после победы. Сейчас у нас один враг. Очень сильный. 
Никому с ним не справиться в одиночку, и никому, что еще важнее, не 
договориться. Но если вместе: династия, патриарх, держатели крупнейших феодов, 
орден Святого Иоанна, наконец, — не перевесит ли все это таинственные заслуги 
тамплиеров на весах истории?
Никто не стал возражать королю.
Граф Д'Амьен взял с сиденья, стоявшего рядом, толстую, с металлической крышкой 
и серебряными застежками библию, поднял ее на левой руке и наложил сверху 
правую. К нему по одному стали подходить и остальные участники разговора. 
Первой, поверх сухой ладони великого провизора, легла пухлая ладонь его 
святейшества, потом железная длань Раймунда и, наконец, длиннопалая кисть 
итальянского маркиза. Все было совершено в молчаливой торжественности. Имел 
место и небольшой конфуз. Д'Амьен не рассчитал своих сил и вскоре почувствовал, 
что едва удерживает одной левой рукой, отягощенную общею клятвой, библию. 
Второй иоаннит, тот что с рассеченной губой, вовремя подскочил сбоку и помог 
ему. Король подошел «к клятве» последним.
После совершения этого обряда, первым убыл тот, кто клялся последним — его 
величество Бодуэн IV. Ненадолго задержались и Раймунд с Конрадом. Натянув 
капюшоны, они по очереди исчезали во тьме коридора. Их, по одному и разными 
путями, выводили из помещения лечебницы.
В потайной комнате остались трое. Великий провизор, патриарх и монах-иоаннит, 
тот, что поддерживал библию во время клятвы. Его звали де Сантор, в недавнем 
прошлом приор Наркибского замка, главной цитадели Иоаннитов в Палестине, 
человек не слишком родовитый, но продвинувшийся ввиду своих явных способностей.
Граф Д'Амьен заговорил после некоторого молчания. Вид у него был отнюдь не 
торжествующий, чего, казалось бы, можно было ожидать после столь патетическим 
способом заключенного договора со всеми сильными людьми королевства.
— Нам предстоит обсудить еще некоторые весьма важные проблемы. Я колебался 
стоит ли это делать в присутствии наших владетельных друзей. В конце концов, я 
р