плодились, особенно в землях севернее Святого города, во 
множестве. Латинские власти контролировали только города и крепости, 
многочисленные мелкие поселения жили по старинным законам, оставшимся, может 
быть, еще с домусульманских времен и были уязвимы для группы из каких-нибудь 
двух десятков вооруженных негодяев.
— Если ты не станешь отвечать, мы не станем спрашивать. Петлю на шею — и на 
перекладину. Кто ты такой?
— Я стану отвечать. Я красильщик, сын красильщика из Бефсана.
Уже произнеся эти слова Анаэль подумал, что вряд ли следовало говорить правду, 
это может обернуться против него при определенных обстоятельствах. Но было уже 
поздно что-то менять.
— Что у тебя с лицом? Твой отец размешивал твоей башкой краску в своих чанах?
Разбойники дружно рассмеялись незамысловатой шутке своего вожака.
— Ты угадал. Красильное дело иногда… Одним словом я обгорел.
— Ладно, на это мне плевать. Скажи мне лучше, как ты попал к тем, от кого 
бежал?
— Отец послал меня с образцами в Тивериаду.
— И они застали тебя одного на дороге?
— Как ты угадал? — Анаэль изобразил на лице удивление.
— Ты слишком поздно увидел вооруженных всадников…
— Да-да, именно так, и не успел добежать до зарослей, как меня учили.
Вожак похлопал себя ладонью по колену.
— Куда они тебя везли?
— Не знаю, они не разговаривали со мной.
— Где они сейчас?
— За виноградником есть ручей, они разложили на берегу свой костер.
— Они не заметили твоего бегства?
— Они выпили два больших кувшина старого вина.
Вожак сделал знак кому-то. Среди разбойников произошло движение.
— Если ты нас обманул, — сказал спокойно человек в козлиной безрукавке, — и 
моих людей там ждет засада, мы успеем тебя прирезать.
— Я сказал правду.
— Если ты сказал правду, я еще подумаю, что с тобой делать. Возможно прирезать 
тебя все равно придется.
Сказав это, вожак рассмеялся, должно быть своему остроумию, разбойники ответили 
нестройным хохотом, им нравился веселый нрав предводителя. И кличка его 
соответствовала нраву, он был довольно широко известен под именем Весельчака 
Анри.
Анаэля, между тем, отволокли в сторону и бросили на какую-то шкуру. Там, в 
относительном одиночестве и в полумраке, он получил, наконец, возможность 
пораскинуть мозгами. Он видел, что пятеро или шестеро вооруженных разбойников 
спешно покинули подвал. Значит его, Анаэля, слова подтвердятся. Даже, если они 
не найдут рыцарей, то отыщут следы свежего кострища на берегу ручья. Что будет 
дальше, сказать трудно. Правильно ли он сделал, назвавшись сыном красильщика из 
Бефсана? Тоже пока невозможно ответить. Вырвалось само собой, не было времени 
придумать что-нибудь другое, столь же правдоподобное. Одно лишь волновало 
Анаэля — не слишком ли далеко разбойничье укрытие находится от тех мест, где 
находится родной город сына красильщика. Не вызовет ли это подозрения у его 
новых «друзей». Судя по всему, долгие раздумья не в характере их начальника. 
Могут даже не повесить а… впрочем, что об этом печалиться! Судя по многим 
приметам, трое любителей выпить и попеть везли его на север, вдоль Иордана. От 
Мертвого моря к Генисаретскому озеру. Иерусалим, стало быть, они сочли нужным 
миновать стороной.
Размышления пленника были прерваны возбужденными голосами вернувшихся 
разбойников. Говорили они на дикой смеси арабских, арамейских и латинских слов. 
Из потока этой тарабарщины Анаэль смог уловить лишь самое главное — рыцарей 
нашли и зарезали спящими. Один из разбойников демонстрировал всем свой 
халдейский нож с широким лезвием. Лезвие было в крови. Возбужденно приплясывая, 
он несколько раз лизнул его, зажмуриваясь от наслаждения. Тут же явилось 
несколько желающих сделать то же самое, составилось целое представление с 
бешеными плясками, общим смехом. Повытаскивали из углов подвала бурдюки с вином 
и начали, не прерывая варварских танцев, хлестать из них веселящую жидкость, 
заливая красной влагой бородатые, полубезумные лица. В костер подбросили дров, 
насадили на бронзовый вертел ободранную тушу оленя. В общем, вели себя примерно 
также, как те, кого они только что убили на берегу.
Несмотря на всеобщее веселье, вопли, танцы и прочее, Анаэль спокойно заснул у 
себя в углу — после тягот путешествия в никуда, после полубессонных ночей в 
ожидании того, чем это путешествие может закончиться, разбойничья пещера, даже 
в момент звериного праздника пролитой крови, представлялась ему безопасным и 
уютным убежищем.
Утром его разбудил Весельчак Анри. Когда Анаэль открыл глаза, он приложил палец 
к губам и сделал знак, означавший — следуй за мной. Они выбрались наружу.
Несмотря на свое печальное архитектурное состояние, руины, уверенно 
господствовали над округой. Та была затоплена в этот час туманом, лишь кое-где 
росшие на взгорках рощицы проступали сквозь пелену. Восток быстро набухал 
красноватым светом. На западе висело одинокое облако — гора Гелауй.
— Там, — сказал Анри, указывая на север, — твой родной город. На днях мы 
отправим