с его стороны.
— А такие могут воспоследовать? — вскинулась принцесса.
— Почти наверняка, нет. Наверняка нет. Просто я неловко выразился.
Изабелла велела принести письменные принадлежности. Отослав слуг, долго 
прогуливалась перед столом.
— Ненавижу писать, — заявила она. Де Труа пожал плечами и отхлебнул вина. Села 
к столу, долго возилась с крышкой чернильницы, разглаживала лист пергамента, 
прижимала край солонкой.
— Нет, — сказала вдруг, — надобно подождать до завтра. Я не могу вот так, сразу,
 ничего не обдумав. Вы же сами понимаете какой это ответственный документ.
— Я уезжаю на рассвете, — сухо сказал де Труа.
— Вы безжалостный человек, — вырвалось у принцессы. Она вдруг внимательно 
посмотрела на посланника маркиза, — другой, видимо, и не смог бы выполнять 
подобную работу. — А вдруг, когда я стану королевой, я припомню вам это 
выкручивание рук?
Де Труа не успел ответить. Изабелла отвернулась от него и почти не отрывая пера,
 написала с десяток строчек, почти не думая над словами. Посыпала белым песком 
свежий текст. Свернула лист в свиток и швырнула под ноги этому неприятному 
человеку.
— Я бы не удивилась узнав, что вы и маркиза заставили написать то письмо 
каким-нибудь изуверским способом.
Де Труа сделал вид, что шутка принцессы ему очень понравилась.



ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВТОРАЯ ПОПЫТКА

Когда шевалье приказал Гизо готовиться к отъезду, оруженосец вдруг спросил:
— Мы совсем уезжаем из Яффы?
Этот вопрос вызвал немалое удивление у де Труа. Слишком тот не привык делиться 
своими планами со слугою, которого ценил за молчаливость, понятливость и 
исполнительность.
В ответ на удивленный взгляд хозяина, Гизо молча начал собирать вещи всем своим 
видом показывая, что неуместный вопрос вылетел у него из уст случайно. Де Труа 
находился в состоянии, мало чем отличавшемся от состояния только что 
оставленной им принцессы.
Его обязанности здесь, в Яффе, были исчерпаны, поручение почти выполнено, но 
неудовлетворенность становилась все глубже. И больше всего его мучило то, что 
он не может понять, в чем ее истоки.
Большими пожитками тамплиер не обзавелся, все они уместились в два баула. 
Глубокой ночью на трех лошадях, де Труа и Гизо оставили маленький дом в 
квартале скорняков и поскакали к жилищу госпожи Жильсон, также стоявшему за 
пределами городских стен. Она встретила их заспанная, раздраженная, очень 
постаревшая на вид. Но, высказывать вслух свое отношению к ночному вторжению не 
посмела.
— Приведите себя в порядок, — сказал ей де Труа, усаживаясь в кресло возле 
забранного железною сеткой окна.
— Что вы задумали, сударь? — спросила хозяйка, размазывая по лицу следы 
персидских притираний, при помощи которых она собиралась сохранить свою 
обольстительность на долгие годы.
— У нас мало времени, — сухо сказал шевалье.
— Но, согласитесь, в вашем присутствии несколько неловко мне будет этим 
заниматься.
— Придется потерпеть, пока вы будете облачаться, я буду вам объяснять тонкости 
вашего… предстоящего вам дела. Другого времени у нас не сыщется.
— Смотрите, хотя бы в окно, а не на меня.
— Успокойтесь, даже глядя на вас, я вас не вижу. Но если настаиваете, отвернусь.

Тьма за решеткой начала бледнеть, появились первые приметы утра. Ветвь 
смоковницы, протянутая из ночной прохлады к окну, казалась пропитанной туманом. 
Де Труа закутался в плащ, становилось прохладнее.
— Я привез вам шанс для реванша.
— Я не поняла.
— Вот здесь, — он похлопал себя по груди, — находится письмо, написанное только 
что Изабеллой к Конраду Монферратскому.
Госпожа Жильсон замерла над лоханью, в которой умывалась.
— Маркизу Конраду?
— Вы очень понятливы. В нем сказано, что принцесса согласна выйти за него замуж.

— Замуж?! — громко вскрикнула госпожа Жильсон.
— Во-первых, не так громко, а во-вторых — не перебивайте. Так вот, сейчас вы 
отвезете это письмо графу Рено.
— Я сделаю это с удовольствием, но…
— Какое еще но?!
— Но если он у меня спросит, каким образом оно ко мне попало?
— Скорей всего не спросит. Ему будет не до этого. Но если спросит, то вы 
ответите, что это письмо дала вам сама принцесса.
— С какой стати?!
— Я просил меня не перебивать! И одевайтесь, одевайтесь, что вы остолбенели!
— Да, да, — засуетилась хозяйка.
— Вы скажете, что выполняете задание маркиза, и, что специально приехали в Яффу,
 чтобы выяснить отношение Изабеллы к возможности такого брака. Вы привезли с 
собой послание Монферрата и теперь получили ответ. Репутация ваша графу 
известна и он не удивится тому, что в этой истории вы, как всегда, играете 
отвратительную роль.
Госпожа торопливо, но вместе с тем тщательно одевалась. Де Труа любовался 
разгорающимся утром.
— Но если он спросит, с какой целью я обнаруживаю перед ним это послание?
— Я уже говорил вам, ему будет не до выяснения этих деталей. Если он все же 
начнет задавать вопросы, говорите правду.
— Какую правду?! Я никому не говорила ни слова правды уже, наверное, двадцать 
лет.
— Скажите, что ненавидите принцессу и хотите ей навредить, что попутно с 
выполнением просьбы маркиза устраиваете и свои дела. Вы еще не одеты?!
— Осталось несколько деталей.
— Повторяю, у нас совсем мало времени. Сейчас граф у себя дома и спит. Куда он 
уедет через час, одному Богу известно. Вы станете искать его по всем охотничьим 
угодьям королевства?
— Не могу же я поехать к человеку, который мне не безразличен, одетой кое-как.
— Если понадобится, поедете голой, — негромко сказал де Труа и госпожа Жильсон 
замахала руками.
— Да, да, я поняла.
И тут же она продемонстрировала свое умение все делать быстро. Проводив ее, 
шевалье снова сел к окну. В деревьях, окружающих дом, начали перекликаться 
птицы. Это только усиливало ощущение прозрачности и тишины утра.
Бесшумно вошел Гизо и спросил, подавать ли ему утреннее питье. И 
поинтересовался нужно ли распаковываться, остаются ли они здесь надолго.
— Нет, Гизо, мы завершили здесь все свои дела. А питье подавай.
Недвижно сидя в кресле, де Труа пытался себе представить, что произойде