елом, и умыслом, против людей и 
интересов Храма, от разрушения замка и полях замков страны готов воздержаться, 
получая, однако право на взимание ежегодной дани размером двадцать тысяч 
мараведисов.
Барон ударил перчаткой по железному наколеннику я хмыкнул.
— Две глупости сразу, ежели мы можем взять их за горло, как вы утверждаете, 
отчего нам отказываться от этого, зачем оставлять неразрушенным это гнездилище 
убийц. Другая глупость про дань. Отчего вы решили, что в замке этом могут быть 
такие деньги? Синан, я думаю, человек не нищий, но всему есть предел. Кучу 
отрезанных голов они, может быть, и могли бы принести к нашим ногам, но не кучу 
золота.
Брат Реми пожал плечами, предоставляя разрешение спора ходу событий.
День для ответа был назначен сегодняшний.
— Они опускают ворота! — крикнул кто-то из рыцарей, указывая в сторону замка.
Де Труа мог бы посмотреть в сторону барона, чтобы насладиться зрелищем его 
бессильной ярости, которая во всем великолепии выразилась на его рыжебородом 
породистом лице, но не стал. Кажется, он не нуждался в подобного рода 
развлечениях. Брат Реми стал спускаться к шатру, где был среди прочих привязан 
его конь. Взобравшись в седло с помощью своего верного оруженосца Гизо, он 
снова приблизился к барону и его свите.
— Опущенные ворота — признание своей слабости и одновременно приглашение для 
личной встречи. Вы присоединитесь ко мне, барон?
— У меня несколько иное представление о том, как должны сдаваться замки. Отчего 
бы этому старцу не прибыть сюда, к моему шатру. Насколько я слышал, он не так 
уж стар.
— Барон, это не обычный противник, для ассасинов значительно большим унижением 
является впустить кого-либо к себе.
Барон усмехнулся.
— Значит мне уже доводилось их унижать. Как-то я побывал внутри этого логова.
— Сегодняшний визит во многом будет отличаться от того, уверяю. И для вас, и 
для меня, — добавил брат Реми не совсем понятную фразу, разворачивая своего 
коня.
— Не собираетесь ли вы отправиться туда один? — весело спросил барон.
— У меня есть полномочия для этих переговоров, но как высокому посланцу 
капитула, мне положена свита из двенадцати человек, надеюсь, вы позаботитесь о 
том чтобы честь Храма не была унижена.
С этими словами шевалье дал коню шпоры и поскакал по тропинке, кружным путем 
выводящей к площади, перед висячим мостом замка.
Барону пришлось в самом спешном порядке, проявляя торопливость, почти роняющую 
его достоинство, отряжать рыцарей для сопровождении посланца графа де Ридфора. 
Когда копыта лошадей брата Реми и его оруженосца гулко цокали по кедровым 
брусьям подвесного моста, богато разодетые рыцари спускались по лесистому 
склону, оставляя в спешке куски своих белых плащей на иглах злого ливанского 
можжевельника.
Де Труа дал себя догнать под сводами надвратной башни. Де Бриссон отрядил для 
помощи брату Реми барона де Каванье. Для военных действий против ассасинов 
назначалось сразу пять или шесть равноправных военачальников, чтобы один удар 
кинжала не мог обезглавить армию. Внутри этого совета военачальники 
распределяли обязанности, барону де Каванье как раз надлежало 
представительствовать.
Де Каванье был посвящен в отношения между де Бриссоном и братом Реми и, зная, 
что высшие сферы орденской политики покрыты суть тьмою египетской, предпочитал 
держаться нейтральной позиции. Последний разговор он слышал и прекрасно знал, 
что именно было заявлено Синану. Так что объяснять ему ничего не было нужно. В 
дополнение ко всему сказанному, сей тамплиер был весьма представителен внешне, 
посольская роль была как раз по нему.
Приняли посольство скромно, без демонстрации в пышном саду, без каких бы то ни 
было эффектов. Обыкновенная, просторная комната с хорошо оштукатуренными 
стенами. Свет в нее падал через отверстие в потолке. Гостям предложили 
неудобные табуреты без спинок, но с подлокотниками. Сеид Ага, человек без 
мизинцев, и еще двое молчаливых ассасинов в длинных белых халатах, поклонами 
поприветствовали прибывших и, извинившись, сообщили, что придется подождать. 
Имам Синан будет скоро. «Он уже в пути».
— Он что с небес спускается? — недовольно пробурчал кто-то из рыцарей, кажется 
немец Леопольд фон Грау.
Наконец имам явился из левой сводчатой двери. «Постарел», — была первая мысль 
брата Реми, жадно разглядывавшего своего бывшего господина. Второй его мыслью 
было, что он сам, пожалуй изменился еще больше. Ну что ж, у времени нет друзей, 
так говорят персы и они правы.
Де Труа поместился во втором ряду сидящего посольства и не снимал с головы 
своего капюшона. Пока раздавались приличествующие случаю приветствия, он 
раздумывал над тем, как дать Синану понять что он, Исмаил, здесь.
Имам сделал знак и ему подали свиток, в котором находился составленный братом 
Реми текст.
— Весьма огорчительно, что мы, исма