е было
низведение до положения рядового брата. Таким
был статус капеллана, определенный буллой Отnе
datum optimum.
Братья должны были исповедоваться только перед
капелланом тамплиеров, кроме исключительных
случаев, для которых требовалось разрешение
своего командора. Капелланы отпускали грехи именем
папы, единственного авторитета, которому они
были подвластны, равно как и все остальные члены
Ордена. Однако наиболее тяжкие преступления подлежали
суду только самого папы: убийство христианина
(мужчины или женщины), разбойное нападение
на христианина, совершенное братом или капелланом,
повлекшее пролитие крови, вступление в
Орден путем симонии, вступление в Орден монаха
иного толка, утаившего свою принадлежность к монашеству.
Тем не менее, поскольку резиденция папы
находилась в Риме, отпущение подобных грехов
можно было требовать и у архиепископа или епископа
диоцеза.
Эти положения нуждаются в некотором пояснении.
Обвинители Ордена тамплиеров не раз говорили,
а вслед за ними повторяли и многие комментато-
99
ры, что тамплиеры исповедовались друт другу в своих
грехах, тем более что председатели капитулов
еретическим образом присвоили себе право отпущения
грехов - и все для того, чтобы не выносить на
публику свои тяжкие прегрешения. Но почему же
тогда «,дополнения» к Уставу так подробно рассматривают
крут вопросов, касающихся капелланов, их
прав и обязанностей, а также тех санкций, которым
они подвергались в случае неисполнения долга?
И почему тогда их проступки относятся К числу наиболее
тяжких? В следующей главе мы увидим, что
представляла собой взаимная исповедь тамплиеров
и как действовал их дисциплинарный суд. Заблуждение,
в которое столь охотно впали Филипп Красивый
и его судьи, зиждилось на смешении дисциплинарных
нарушений тамплиеров «мирского» характера
и грехов, которые носили характер «духовный».
Первые в соответствии с Уставом подлежали рассмотрению
капитула. Последние были в ведении капeллaHa
в соответствии с полномочиями, которыми
наделил его папа. Разница между ними имела кардинальное
значение.
Конец дня
Когда день подходил к концу и наступала ночь,
звон колокола, согласно Уставу, возвещал повечерие.
Братья сообща садились за легкую трапезу, являвшуюся
для них обедом и предоставлявшуюся им по
усмотрению командора. В это время можно было подавать
воду или разбавленное вино, но в разумном
количестве. Устав напоминал об изречении Соломона:
«Quia vinuт facit apostare sapientes» , что значит
«вино превращает мудрецов в скотов». Перекусив,
тамплиеры направлялись в часовню, где слушали
или читали молитвы повечерия. После этого они
шли в общую спальню, не разговаривая друт с другом
и нарушая молчание только в случае крайней необходимости.
Если надо было, они могли проведать
лошадей и отдать распоряжения оруженосцам. Уходу
за лошадьми в Ордене придавали огромное значе-
100
ние. Уважаемые члены обители и старшие рыцари
обсуждали с командором текущие дела. При этом говорили
только о самом насущном, ибо в~леречивость
считалась грехом; смех и чересчур оживленный
разговор, «болтовня'> был~ запрещены.
В таком же молчании братья раздевались. Они аккуратно
развешивали свои плащи, с которыми следовало
обращаться особенно бережно и почтительно
из-за нашитого на них алого креста. На ночь они
оставались в сорочке, подштанниках, шоссах и с
тонким пояском на талии - по поводу этого шнурка
изведено немало чернил в стремлении доказать, что
к нему, прежде чем дать его тамплиеру, заставляли
при коснуться языческого идола (Бафомета).
Один за другим они ложились в свои убогие
постели, совершенно одинаковые, состоявшие из соломенного
тюфяка, двух покровов и одного шерстяного
ковра с череДУЮщимися черными и белыми полосами.
Вплоть до колокольного звона, возвещавшего
молитву первого часа, они должны были пре