роза. Сердце его было переполнено
радостью, горячей и всепоглощающей,
подобно солнышку, поднявшемуся над деревьями.
Жослен трепетал: только бы не опоздать. Он прибыл
в Провен, где тамплиеры радушно приютили его у себя
и обращались с ним уже не как с гостем, но как с
одним из своих братьев. Он хотел было последовать
за ними на ночь в их общую спальню. Но ему мягко
отказали и проводили в специально отведенную для
него комнату. Наутро два брата, которые отправлялись
в отдаленную резиденцию, взялись быть его
проводниками. Когда они достигли Куломьера и
Жослен остановился, чтобы получше рассмотреть
темневшие валы и шпили города, два спутника-тамплиера
встретили его. На вершине холма, на пересечении
двух дорог, раскинулась резиденция. Вокруг ее
суровых стен и рядом с церковью толстым слоем лежал
свежевыпавший снег, словно на землю набросили
белоснежный плащ тамплиеров. И та часть неба,
которая составляла фон этой картины, блестела и
искрилась. Для Жослена в это утро и небо, и разорвавший
тишину звук органа, и снег - все приобретало
какой-то символический смысл. Эти огни, сверкание
инея, шум жизни в долине, каждый камень,
употребленный на постройку стен резиденции,все
мгновенно запечатлелось в его памяти. Карабкаясь
по довольно крутому склону, который надо было
преодолеть, чтобы попасть в резиденцию, все три лошади
ржали, разгоняя на все четыре стороны стаи
птиц. Вороны метались вокруг черно-белой хоругви,
развевавшейся на древке позолоченного креста на
церковном шпиле. Створы ворот главного входа для
всадников, про рубленного в стене ограды, были открыты.
Жослен въехал в обширный двор. Шталмей-
70
стеры подхватили под уздцы его лошадь и повели ее
в конюшню. Слуги таскали на вилах сено, пилили
дрова, другие несли за ручки громадный чан, и запах
его содержимого наполнял дрожащий воздух. И у
всех на одеянии напротив сердца красовался алый
крест. Жослена увлекли к покоям командора и братии,
большому зданию монастырского вида, но пробитого
остроконечными арками на уровне нижнего
этажа и разделенного посередине корпусом башни,
крытой коричневой черепицей. Кровля часовни с
двумя высокими скатами сияла в свете морозного утра.
Жослену предложили подкрепиться, пока не закончится
совещание относительно его приема. Совещание,
впрочем, оказалось очень кратким. Тамплиеры
уже навели о нем все необходимые для них
справки. Семья Жослена пользовалась известностью.
Ничто не препятствовало принять его в Орден,
тем паче что у него было твердое желание в него
вступить. Брат Гумберт де Пейро, который председательствовал
на заседании капитула, посоветовавшись
с присутствующими, произнес вступительную
формулу, предусмотренную Уставом:
«Прекрасные сеньоры братья, вы видите, что большинство
одобряет прием Жослена. Если есть среди
вас кто-то, кому известно нечто, могущее воспрепятствовать
ему стать братом по Уставу, то пусть он скажет
об этом; ибо лучше сказать об этом до того, как
он предстанет перед нами, нежели после->.
Никто не произнес ни слова, и брат Гумберт предложил
командору Куломьера проводить Жослена в
отдельную комнату в сопровождении двух или трех
присутствующих из наиболее сведущих членов Ордена,
чтобы задать ему предварительные вопросы и
предостеречь его, если потребуется, против поспешного
или необдуманного решения, о котором впоследствии
он может пожалеть. Иначе говоря, выбор
соискателя являлся бесповоротным, и ему давали последнюю
отсрочку для размышления. Так как, произнося
свои обещания, он не находился перед собранием
капитула, ему предоставлялась возможность
отказаться от избранного пути и удалиться. Таким
71
образом, этот разговор в отдельной комнате не был
формальностью.
Наконец Жослена ввели в зал, и два брата уселись
напротив него. Но по тому, как он их встретил, впившись
взглядом В кресты на их туниках, они заключили,
что юноша не пойдет на попятную.
- Брат, - обратился